«Никуда отсюда не уйду! А хоть бы, и ночевать здесь пришлось… Неужели-таки, не выйдет ко мне?» — рассуждал «друг», всё больше пьянея. Еще раз звонил в дверь, но мать, с холодным лицом, заявила, чтобы шел домой.
Между тем, почти стемнело. Михаил был пьян и уже, располагался спать на брёвнах. И тут, вышла Надя.
— А ну-ка, пойдем! Лучше не позорь перед соседями! — и она, схватив его за руку, повела на Потерянную. Благо, что жили, друг от друга, не так далеко.
Бедняга плохо помнил этот путь до дома: что-то выкрикивал, даже сопротивлялся. Но Надя, в конце концов, довела и, бросив на кровать, сказала что-то, чего не запомнил.
…Наутро, он опять, уже трезвый, приехал к ней, однако, встретил ледяной приём.
— Ты же, не захотел быть вместе? А теперь, изменить что-либо поздно.
— Но Надя! Пойми правильно… Я же люблю… Не бросай меня! — Михаил, чуть не рыдал.
— Поздно, дорогой! Поезд ушел… Прощай.
И отверженный «друг», ни с чем уехал. С горя, всерьёз запил, еще не подозревая, какие напасти обрушатся на него…
2
Запой продолжался уже несколько дней. В «Вечерке», на работе, Михаил, естественно, не показывался. Мать навещала в «халупе», приносила поесть, но он, казалось, был равнодушен к еде, а всё глушил и глушил сначала водку, а потом, и дешевый спирт.
Денег не было, но что удивительно, всегда находилось, что выпить. Да и угощали все, особенно соседи через стенку (дядя Коля уехал, тогда, к сыну). Ритка, маленькая шустрая бабёнка, с сожителем Григорием, бухали, что называется, каждый божий день. Ни он, ни она, понятное дело, нигде не работали. Ритка, по утрам, отправлялась «поднимать» бутылки на местном рынке и в других, только ей известных, местах. Григорий посиживал себе, на шее «жены». Иногда, промышлял воровством. Но главной «статьей дохода» неразлучной парочки, было их, пугающее своей первозданной грязью, жильё о двенадцати квадратных метрах. Тут же, обитали Риткины дочери от первого брака: Ленка и Катька, уже привыкшие к постоянным гостям «проходного двора»: местным алкоголикам, бывшим зэкам, дешевым проституткам и прочей шушаре, стекающейся отовсюду и, главное, несущей выпить.
Но пьяному Михаилу, было море по колено, относительно того, что и с кем «бычить», чтобы только, не думать о Наде. Он даже попробовал, как-то, «Родничок» — розовый технический спирт, для «просветления» разбавленный «Белизной», местными умельцами-кавказцами… Но всему приходит предел, а именно настал тот переломный момент, когда Ритка не выдержав настойчивых требований «халявщика», погнала его от себя, в три шеи.
— Сколько можно, жрать за наш счет?! Хоть бы совесть поимел! Пошел к еб-й матери!
И Михаил пошел к матери, только своей. Но батя, бывший в завязке уже полгода, выскочил, как разъярённый бык.
— Иди, гуляй, куда хочешь! Денег надо? А ты их заработал?! Давай, давай отваливай!..
Михаил, не солоно хлебавши, вернулся к себе в «избу», мучаясь страшным желанием похмелиться.
«К кому пойти? Соседям на улице, родители строго наказали, деньги мне не давать. Норин уехал. В «Вечерку» не сунешься. До директора общаги слишком далеко… Борис Борисыч! Вот, кто уж точно выручит! Поеду-ка к нему».
Обрадованный этой мыслью, отправился на троллейбус…
Подходя к дому Николаева, ученик, как и прежде, ощущал радостное возбуждение, омраченное, правда, гудящей головой.
Дверь открыла жена кандидата наук.
— Борис Борисыч дома? — бодро спросил Михаил. Валя (так звали жену), как-то странно, посмотрела на него и вдруг разрыдалась.
— Что? Что-то случилось?
— Вы разве не знаете? Борис Борисыч умер…
Его, как током ударило.
— Как? Когда?!
— Сначала умер сын, Паша, — у него ведь, лейкемия была… А потом, через девять дней, и Борис. Во сне… Сегодня, уже пятый день пошел, как умер… — Валя вытирала слёзы, катившиеся градом.
— Мне никто не сообщил. Да, собственно, кому это нужно… — Михаил оторопело, стоял у двери, не зная, что предпринять. — Вы извините, пожалуйста. Такое горе…
Валя, справившись с собой, хотела пропустить в квартиру.
— Вы зайдете?
— Нет. Не могу… Не по себе что-то…
— Ну, тогда приходите на «девять дней», в пятницу.
Но Михаил, уже ничего не слышал. Как во сне, спустился по лестнице, добрёл до остановки. Удар был неожиданным и сильным. Боже мой! Ведь буквально, три недели назад видел беднягу. Живого! Разговаривал с ним. А о сыне ничего и не знал. Не вынес, Борис Борисыч, его преждевременной смерти! И сам ушел… Как сейчас — без Учителя? Такой хороший, добрый был человек… И ведь никто, никто не заменит такого. Путь в науку, теперь закрыт окончательно… Но разве, в этом дело?! Друг ушел, настоящий друг…
3
Вид у Михаила, после недельной пьянки, был самым плачевным. Просыпаясь средь ночи, он чувствовал, помимо тяжелого похмельного недомогания, острую душевную боль. То вспоминал Надю, которая тогда еще, до размолвки, пришла к нему в больницу, — такая трогательно красивая, в джинсах и желтой блузке с «крыльями», предлагая пойти на концерт рок-группы. «У меня два билета! Пойдем?». Но Михаил отказался и повёл девушку на тот самый пруд, где произошло взаимное признание. «Я тебя люблю!» — шептал он Наде, целуя румянец на её щеках…
То вспоминал пьяного Бориса Борисыча, заплетающимся языком признававшегося, что, мол, Михаил с большими способностями, более того — талантом, и что, мол, он далеко пойдет, несмотря на жизненные препоны. «Я в вас верю! Еще скажите своё слово в науке! Утрёте нос, всем этим недоноскам и бездарям!..».
Выпить дома было нечего, и Михаил развёл в стакане одеколон. Жидкость обожгла всё внутри. Стало немного легче. И он заплакал пьяными слезами о двух потерянных, безвозвратно, близких людях. Не зная, между тем, как остановить себя, свой запой — это форменное сумасшествие…
В кромешной тьме, по улице, вышел на освещенную пустынную дорогу. Шатаясь, добрался до углового светофора и подошел к кирпичному зданию, где располагался бар. Денег, как всегда, не было. В полутёмном помещении, с движущимися огоньками под потолком, сидели, за столиками, несколько посетителей. Не контролируя себя, «подрулил» к подвыпившей паре.
— Ну, мужик, у тебя и вид! Давно, что ли, бухаешь? — парень высвободился из объятий, цепляющейся за него девицы. — Ну, говори, говори. Чего молчишь?
— Вы не против, если посижу немного здесь? Дома тяжело одному… Хотите, прочитаю свои стихи?
— Садись, коли не шутишь. Только ненадолго. Тебя опохмелить, что ли?
Михаил промолчал. Парень плеснул водки. Разговор продолжился.
— Корреспондент значит? Что-то не похоже. Ну, давай, прочитай что-нибудь!
