Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 54
– Но вас-то и этот вариант устроит?
Вейсберг со своими деловыми партнерами был на «ты». Исключение – Разлогов. Он попытался найти причину – и нашел ее. Он обращался к генералу так, как обращаются к нескольким лицам. Может, подсознательно он видел за его спиной армию?.. Неубедительное, малость отдающее лирикой объяснение, но оно Вейсберга устроило.
И все же он не удержался от вопроса:
– Что вы сделаете со своим миллиардом, генерал? На что его потратите?
Разлогов с минуту смотрел в темные глаза Вейсберга, будто играл с ним в игру – кто первым моргнет. Вейсберг проиграл. Разлогов искренне рассмеялся то ли этой маленькой победе, то ли вопросу, ответ на который родился только сейчас. И только что панибратски не похлопал Вейсберга по плечу.
– Я пущу его в дело.
И задержался на пороге уже по своей инициативе.
– Да, кстати, вы уже определились с гостями? – спросил он.
– Какими гостями?.. А, список приглашенных на вечеринку имеете в виду? – Вейсберг неожиданно рассмеялся. – Будьте осторожны, генерал: они спросят с вас, если вы обломаете им праздник.
– С корабля на бал?
– Простите?
Разлогов был вынужден расшифровать:
– Гости с крейсера соберутся в прежнем составе в военном городке?
– Именно, – подтвердил Вейсберг. – За исключением разве что питерского губернатора да рок-матерщинников.
Эта встреча состоялась в главном офисе Вейсберга на Тверском бульваре, 13. Отсюда было рукой подать до офиса личного агентства Сергея Харламова.
Едва за генералом закрылась дверь, к Вейсбергу заглянул Муса Сараев. Он никогда не скрывал своей ненависти к генералу Разлогову, а его шеф умело скрывал пренебрежение. Вообще бизнес требовал гибкости. И в этом плане оба – и Разлогов, и Вейсберг были способны изменять свою внутреннюю форму. Что, собственно, и постарался объяснить Вейсберг своему охраннику.
– Наши деловые отношения на виду. Я еврей, он русский. Хотя не у каждого еврея еврейские корни, как и не у каждого русского – русские. У генерала товар, у меня деньги, – продолжал Юлий. – Он придумал оболочку – неприязнь к тем, кого в России называют выходцами из Северного Кавказа. И делает он это очень искусно. Просто у него не может быть другой позиции.
– Почему нет? – возразил Сараев. – Что, все российские генералы высказываются в духе Разлогова?
– Нет, конечно. Но они не имеют с нами сомнительных или преступных дел. Вот и весь ответ. Знаешь, любой другой утаил бы от меня сам факт существования секретной линии связи в военном городке. А Разлогов не только рассказал о ней, но и придумал, как с ее помощью укротить Харламова.
– Тоже мне, бином Ньютона, – чуть слышно бросил Сараев. – Кстати, нелишне будет подсобить «разлоговцам» живой силой. Пара-тройка наших парней им не помешает. Да и контроль тоже.
– Неплохая идея, – скупо улыбнулся Вейсберг. – Но только я хотел бы держаться подальше от похищения Ирины Харламовой. Не только пара-тройка наших людей может бросить тень на меня, но даже один.
Глава 28. «Я знаю – город будет...»
«Большая полевая кухня». Руководитель администрации Юлия Вейсберга Юрий Чернов заметно нервничал...
Кто-то как-то раз назвал его учеником Павла Бородина, этого талантливого, от бога проныру-администратора, которого многие хозяйственники мечтали бы переплюнуть. С той поры Чернова в кругах, близких к Вейсбергу, стали называть Пал Палычем. Он отнесся к этому равнодушно: «Каждого как-нибудь да называют».
Он был одним из немногих в окружении Вейсберга, кто скептически отзывался о программе празднования юбилея на «Авроре». Чернов не мог посоветовать боссу отказаться от вечеринки на крейсере, но то ли в шутку, то ли всерьез заметил ему: «Отведите мне кусок палубы...» Вейсберг на это предложение «перевернуть мир» рассмеялся.
Наконец впервые за несколько месяцев Чернов заполучил по-настоящему трудную, требующую настоящего творческого подхода работу. Ему предстояло не просто организовать сногсшибательную вечеринку, ему предстояло организовать «вечеринку навынос». «Вот оно!» – воскликнул он. «Вечеринка навынос»... При всем желании и помощи всех своих ассистентов и друзей он не смог бы придумать более простого, яркого и внятного названия предстоящему действию.
Ему было позволено побывать на месте, которое он снова сравнил со Сталинградом после одноименной битвы. Хотя пятиэтажки в военном городке были целы, однако порядком побиты дождем, ветром и солнцем. Да, лучшего антуража было не придумать. На фоне этих серых зданий, в которых уютно себя могли чувствовать разве что рабочие цементного завода или те же офицеры, должны будут прозвучать рваные, лестничным маршем уходящие вниз строки:
Я знаю – город будет,
Я верю – саду цвесть,
Когда такие люди
В стране российской есть.
И на импровизированную сцену выйдет сам волшебник – в черном вечернем костюме, с бокалом шампанского... Впрочем, никакой сцены, никаких декораций. Лучшего антуража, чем есть, придумать было нельзя.
Взгляд Юрия Чернова поднялся с первого этажа пятиэтажного дома, где временно расположились охранники военного городка, до последнего, зацепил крышу... и поднялся еще выше. И тут он понял, чего требовал от него ум, что будоражило его воображение. Он тут же позвонил своему помощнику – Александру Гурвичу. Дожидаясь ответа, он все смотрел в небеса, как будто мог увидеть пятнышко в его кристальной чистоте. В голове всплыл короткий диалог между ним и Вейсбергом: «Сколько денег я могу израсходовать на торжество?» – «Ну, милый мой, так вопросы не ставят... А вообще можешь израсходовать значительную часть моего бюджета». Что же, Вейсберг ответил в стиле заданного вопроса.
Наконец в трубке раздался голос Гурвича:
– Да, Юрий Петрович.
Чернов невольно повел головой и поежился. Скорее всего, подумал он, нечаянно нажал на клавишу громкой связи, поскольку голос помощника прозвучал с эффектом присутствия.
– Саша?
– Да, да, Юрий Петрович.
Он обернулся. И беззлобно выругался. Он звонил Гурвичу, думая, что тот в офисе, тогда как взял его с собой на место организации мероприятия, посвященного приобретению военного городка. Они приехали на «БМВ». Вдвоем. За рулем сидел сам Чернов.
«Черт, – снова ругнулся он. – Я слишком увлекся этим проектом и даже не замечаю никого вокруг себя». И тому была очевидная причина. Этот проект мог стать очень значимым, самым любимым и неповторимым в его жизни, и повторить его будет невозможно. Этот проект засасывал его в свою пучину, но он не боялся «адской работы» – это и была его жизнь. Плюс наитие, внушение свыше – как предвидение будущего: ничего подобного никто и никогда не увидит, как никто не сможет это повторить. Что-то еще туманное будоражило его воображение, но Чернов упорно отмахивался от него. Он был из тех людей, которые были способны остановиться, выбрав для этого оптимальное время.
Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 54
