Как объяснить тот отрезок времени, который испарился, когда я вышла на Элану и Эндрю Фейкер?
О нем лишь знала (или помнила) я и Джо. Может быть, действительно – я умерла?
На следующий день меня вновь навестила мать. Она сказала, что нашла хорошего адвоката, который сможет сделать так, чтобы меня посадили не в тюрьму, а в психбольницу. Сказала, что так будет намного лучше.
Потом я стала ей рассказывать абсолютно все, не опуская ни единой детали. Я рассказала о Джо, о том, что он нападал на меня. Рассказала, как вышла на Элану и Эндрю Фейкер, как пыталась спасти маленькую девочку, как они поймали меня и начали мучить. Как я потом очнулась, и все началось заново, однако исход получился другим.
– Детка, мне очень жаль это говорить, но ты слишком переусердствовала, когда писала свой роман. К тому же тот нервный срыв, который случился у тебя, когда тебя бросил твой муж… Это все сказалось на психике, и теперь ты с трудом определяешь, где бред, а где – реальность. Не беспокойся, все наладится. Все будет хорошо.
Когда ее время вышло, она вновь покинула меня, оставив меня наедине со своими мыслями.
Материнская любовь
Он пришел ко мне на следующий день, когда до суда уже оставалось шестнадцать часов.
Я лежала на койке и рассматривала свою камеру, как вдруг из стены, словно из воды, вышел Джо. Улыбнулся мне, сказал, чтобы я не пугалась.
– Я не причиню вам вреда, мисс Кэрролайн. Я здесь, чтобы просто поговорить. Вас, наверное, мучает куча вопросов, не так ли?
Я привстала.
– Да, вы правы. Я хочу знать ответы.
Джо подошел ко мне, сел на соседнюю койку.
– Я только что прошел сквозь стену. Это должно вам что-то говорить.
– Вы – выдуманный мною персонаж? Мое второе «я»?
Он рассмеялся.
– Слышали бы вы саму себя сейчас! – Он выдержал паузу, потом спросил: – А вы как считаете?
Я промолчала.
– Что ж, – продолжил Джо. – Я не выдуманный персонаж. Я вполне реален.
– Как же тогда вы оказались здесь?
– Я же вам уже говорил – мы умерли. И это самый настоящий ад.
– Правда? Если это ад для нас с вами, почему тогда мучаюсь только я?
– Потому что вы не смирились с тем фактом, мисс Кэрролайн, что вы являетесь самой настоящей убийцей…
– Моя дочь здесь? – перебила я его.
Он глубоко вздохнул.
– Ну, я же вам говорил – она на небесах. Ее здесь не может быть. Здесь могут быть лишь призраки нашего мучительного прошлого.
– Я в это не верю! Это не может быть ад. Он выглядит по-другому.
– Это ад именно для тех, кто покончил жизнь самоубийством.
– Вы лжете! Вы все время лжете!
– Что ж, тогда ответьте мне на один вопрос: во что верите вы? Что это, по вашему мнению?
– Я сошла с ума. Вас нет. Я помешалась на своих романах и сама продала, а затем убила свою дочь.
– Тогда мне вас жаль. Ведь я знаю, кто на самом деле заварил всю эту кашу и довел вас до такого состояния…
– И кто же?
– Ваша мать.
– Моя мама? – опешила я. – Этого не может быть! Вы уже не знаете, что придумать, чтобы до конца меня уничтожить!
– Можете мне не верить, но это именно она продала вашу дочь, потом наняла меня, чтобы я ее убил. Я даже знаю, сколько она получила за это. Никто больше не владеет этой информацией.
– И сколько же?
– Семьсот тысяч долларов. Она заплатила мне сто, чтобы я с ней разделался. У девочки была уже психологическая травма, и она являла собой огромную улику. От нее следовало избавиться. Вот ваша мать и избавилась.
– Вы врете! Лживый ублюдок! Моя мать ни за что на свете так бы не поступила!
– Да, но, к сожалению, поступила, – он улыбнулся. – Ваша дочь действительно хорошая актриса!
Последнюю реплику я не выдержала. Резко вскочила на ноги, подбежала к нему. Хотела было врезать, однако он испарился в воздухе.
На следующий день состоялся суд. Адвокату удалось помочь нам: меня приговорили к пожизненному заключению в психбольнице особого режима, в которую меня отвезли, надев сначала намордник, словно я была особо опасной преступницей.
В больнице меня провели в какую-то комнату, где привязали к кровати, а дверь заперли на ключ. Медсестра сделала мне укол, и вскоре я провалилась в мир снов.
Затем начались бесконечные дни лечения. Мне приносили какие-то лекарства, отводили раз в неделю в кабинет психиатра, который задавал мне разные вопросы. С каждым днем мне становилось все труднее и труднее улавливать смысл всего происходящего. Порой казалось, что я попала в сон, в котором вновь уснула и, проснувшись в другом сне, уснула снова.
И вот однажды меня навестила мать. Меня провели в специальную комнату для навещающих, и я увидела ее. Она сидела на диване; я села рядом.
– Здравствуй, милая. Как ты тут? – начала она.
Мне казалось, будто это был сон.
– Привет, мам, – ответила я, чуть не расплакавшись. – Я хорошо. Как вы там с отцом?
– Мы тоже ничего. Пока живем. – Мама улыбнулась, но улыбка была натянутой. – Он возится все со своей мебелью.
Я промолчала. Попыталась было улыбнуться, но не вышло.
– Я рада, что все так сложилось, детка, – продолжала моя мать. – Ты в больнице, а не в тюрьме. Как-никак, здесь условия лучше. Тебя здесь кормят, лечат.
Еда здесь была самой отвратительной. Казалось, будто туда подмешивают какую-то отраву. Я не стала ей говорить об этом, так как не хотела, чтобы она лишний раз переживала.
– Спасибо, мама. Спасибо тебе за все.
– Пожалуйста, детка.
И тут я заплакала. Как обычно – не смогла сдержаться.
– Мама, – сквозь слезы прошептала я. – Ты тоже думаешь, что я сошла с ума? Ты думаешь, это все сделала я?
– Детка, успокойся. На тебя столько навалилось в последнее время. Ты ни в чем не виновата, – уходила она от ответа.
– Мам, ответь мне на мой вопрос! Ты считаешь, я сошла с ума?
– Солнце, мы все в какой-то степени сумасшедшие. Не переживай. Все наладится.
– Наладится? Меня приговорили к пожизненному заключению в психбольнице!
– Детка, я сделаю все, чтобы тебя досрочно освободили. Ты не будешь здесь торчать всю жизнь.
– Так ты считаешь, что я сошла с ума или нет?! – Я чувствовала, как истерика подступает к горлу, вырываясь в виде тихих криков.
