Когда подошла очередь Ковальски, полицейский едва удостоил его взглядом. Поставил печать на желтую посадочную карточку, бегло просмотрел удостоверение личности и взмахом руки предложил ему пройти. Довольный столь удачным исходом проверки документов, Ковальски направился к таможенникам, с которыми уже успел побеседовать лысоватый мужчина, скрывшийся за матовой дверью кабинета начальника таможни.
— Месье, ваш багаж, — обратился к Ковальски старший таможенник, указав на ленту конвейера, у которого ожидали чемоданы другие пассажиры.
— У меня нет багажа, — ответил Ковальски, нависнув над таможенником.
— Нет багажа? Ну, может, у вас есть вещи, облагаемые пошлиной?
— Нет, у меня ничего нет.
— Очень хорошо, проходите, месье, — таможенник указал на дверь, ведущую к стоянке такси.
Ковальски кивнул и вышел в солнечный свет. Сорить деньгами он не привык, поэтому предпочел отправиться в город не на такси, а на автобусе.
Едва он скрылся из виду, несколько таможенников окружили своего старшего коллегу.
— Интересно, зачем он им нужен? — спросил один.
— Похоже, крепкий парень.
— Едва ли он останется таким, пройдя через их руки, — заметил третий, кивнув в сторону кабинета, в который зашел лысоватый.
— Хватит болтать, пора и за работу, — отрезал старший таможенник. — Сегодня мы уже послужили Франции.
— Вернее, Le Grand Шарлю, — поправил его кто-то из таможенников и, когда они разошлись, добавил тихим шепотом: — Черт бы его побрал.
* * *
Автобус остановился у марсельского отделения «Эйр Франс» в центре города. Солнце пекло даже сильнее, чем в Риме. Август в Марселе, имея несомненные достоинства, не вдохновлял на физические упражнения. Жара накрыла город, как эпидемия тяжелой болезни, проникая во все поры, высасывая силу, энергию, отбивая все желания, кроме одного: лежать в прохладной комнате с опущенными жалюзи и работающим на полную мощь вентилятором.
Затихла даже Канебьер, всегда оживленная главная улица Марселя, с наступлением темноты превращающаяся в реку огней и веселья. Редкие прохожие и машины медленно двигались по ней, словно в потоке патоки. Ковальски потребовалось полчаса, чтобы найти такси. Большинство водителей предпочло вздремнуть где-нибудь в парке под сенью деревьев.
Следуя по адресу, полученному от Жожо, они выехали на шоссе, ведущее в Касиз. На пересечении с проспектом Освобождения Ковальски попросил водителя остановить машину, сказав, что дойдет пешком. Вырвавшееся у того «как угодно» наилучшим образом показало, что он думает об иностранцах, желающих пройти несколько ярдов по такой жаре, имея в своем распоряжении машину.
Ковальски подождал, пока такси развернется и скроется из виду. Официант уличного кафе подсказал ему, как найти переулок, указанный на листе бумаги. Дом, похоже, построили недавно, и Ковальски подумал, что чета Жожо неплохо зарабатывает на пирожках и бутербродах, которые они развозили по платформе. А может, у них теперь стационарный киоск, о котором мадам Жожо мечтала с давних пор. Во всяком случае, их материальное положение значительно улучшилось. Да и Сильвии лучше расти здесь, чем рядом с портом. При мысли о дочери он остановился, как вкопанный. Что там говорил Жожо по телефону? Неделя? Может, две? Это невозможно.
По ступенькам он влетел в подъезд, на мгновение задержался перед двойным рядом почтовых ящиков. Гржибовски, значилось на одном из них, квартира 23. Второй этаж, подумал Ковальски и решил подняться по лестнице.
Дверь квартиры 23 ничем не отличалась от прочих. Звонок с кнопкой, маленькая белая табличка под ним со словом «Гржибовски». Он нажал на кнопку. Дверь приоткрылась, и толстая палка ударила ему в лоб.
Удар рассек кожу, но череп выдержал. Распахнулись двери квартир 22 и 24, и из них выскочили люди. Все это заняло не более полсекунды, но и этого времени хватило, чтобы Ковальски озверел. Соображал поляк медленно, но дрался превосходно.
В узком коридоре его масса и сила не давали никаких преимуществ. Из-за его роста конец палки не набрал максимальной скорости, снизив тем самым мощь удара. Хотя кровь заливала глаза, он сумел разглядеть, что перед ним двое мужчин и по двое с каждой стороны. Чтобы драться, ему требовался простор, и он рванулся в квартиру 23.
Мужчина, стоявший перед ним, отлетел назад, руки остальных тянулись к его шее, пиджаку. Оказавшись в комнате, он выхватил «кольт» и один раз выстрелил в дверной проем. В момент выстрела что-то тяжелое ударило его по руке, бросив ее вниз.
Пуля раздробила коленную чашечку одному из нападающих, и тот рухнул с громким воплем. От второго удара по запястью пальцы онемели и пистолет выпал у него из руки. Секундой позже все пятеро навалились на него. Потом доктор подсчитал, что Ковальски не менее двадцати раз ударили по голове дубинками, налитыми свинцом, прежде чем он потерял сознание. Ему порвали левое ухо, сломали нос, лицо превратилось в кровавую маску.
Дважды Ковальски почти дотягивался до пистолета, пока чья-то нога не отбросила его в дальний угол. Когда его все-таки свалили на пол, на ногах осталось только трое нападавших.
Наконец огромное тело застыло, и лишь струйка крови из рваной раны на лбу показывала, что Ковальски еще жив. Трое агентов стояли над ним, тяжело дыша, обливаясь потом. Мужчина с простреленным коленом, обхватив его красными от крови руками, привалился к стене у двери. Лицо его побледнело, с посеревших от боли губ непрерывным потоком срывались ругательства. Второй стоял на коленях, медленно раскачиваясь взад-вперед, прижимая руки к паху. Третий лежал на ковре лицом вниз рядом с поляком. На его левом виске, куда со всего размаху угодил кулак Ковальски, наливался синяк.
Борьба продолжалась лишь три минуты.
Командир группы перевернул Ковальски на спину, приподнял веко левого глаза. Затем подошел к телефонному аппарату, стоящему на подоконнике, и набрал местный номер.
Он все еще тяжело дышал. Трубку на другом конце провода сняли сразу же.
— Мы его взяли… — доложил старший агент. — Сопротивлялся? Еще как сопротивлялся… Он выстрелил один раз, угодил в коленную чашечку Грини. Капетти остался без яиц, а Виссар отключился… Что?.. Да, поляк жив, как приказывали… Иначе он не вывел бы из строя троих… Да, ему тоже досталось. Нет, он без сознания. Послушайте, нам не нужен «черный ворон», пришлите лучше пару машин «скорой помощи». И побыстрее.
Он швырнул трубку на рычаг. По всей комнате валялась разломанная мебель. Теперь она годилась разве что на дрова. Они-то думали, что поляк отступит к лестнице, и не позаботились о том, чтобы вынести мебель. Он сам пострадал от этого. Кресло, которое бросил поляк одной рукой, угодило ему в грудь, и каждый вздох причинял боль. Чертов поляк, подумал он, эти мерзавцы из управления не предупредили, с кем придется иметь дело.
Через пятнадцать минут к дому подъехали две машины «скорой помощи». Врач поднялся на второй этаж. Ковальски он осматривал пять минут. Затем закатал ему рукав и сделал укол. Санитары положили поляка на носилки и, сгибаясь под тяжестью тела, двинулись к лифту. Врач повернулся к раненому корсиканцу, привалившемуся к стене в луже крови.
