Дениза подняла глаза.
– Спасибо, Билли. Очень мило с твоей стороны.
– Он пожертвовал всем, до конца, ради каждого из нас. Мы все очень благодарны ему. Знаешь, он один из немногих.
– Да, я знаю. Спасибо, Билли.
Да как он смеет! Я и сам собирался вернуться к этому вопросу в подходящий момент. Билли отступил в сторону, чтобы дать официантке поставить на наш столик кувшин с пивом. Но стоило мне взять его, чтобы налить пиво в стаканы, как он снова возник рядом.
– Так-так, мистер Янг, – гнул он свою линию. – Я слышал, ты работаешь на Дядю Сэма. Верно?
– Угу. – Я не поднимал глаз.
– Но ты ведь не в форме, так? И на линии огня не бываешь?
– Нет.
– Могу поспорить, занимаешь тепленькое и небезвыгодное местечко!
Я поставил кувшин на стол.
– Какие у тебя проблемы, Билли? Неужели не видишь, что мы хотим посидеть одни?
Он обернулся, подтащил себе стул от ближайшего столика и оседлал его задом наперед.
– Я еще не закончил, – заявил он. – У меня к тебе вопрос, Джорджи-Порджи. Не кажется ли тебе забавным, что парни вроде тебя получают больше, гораздо больше, чем Дэрил? И что ты об этом думаешь, Дениза?
Я с огромным удовольствием дал бы ему кулаком по жирной роже. Билли всегда был большим, а теперь еще и разжирел, но я считал, что справлюсь с ним. Главное – не упустить инициативу. Он всем телом подался ко мне, наклонив стул, и его неустойчивая позиция буквально искушала меня. Стоит как следует пнуть по ножке стула, и он загремит на пол. Потом не сложно будет оседлать его сверху. Но Дениза удивила меня; она наклонилась к нему и накрыла его руку ладонью.
– Мне кажется, все в порядке, служить можно по-разному. Дэрил сказал бы то же самое. Я в этом уверена.
Прикосновение ее руки и мягкий успокаивающий голос сделали свое дело. Билли ушел. Она проявила такт, я вынужден был это признать. После секундной борьбы и я отбросил свои фантазии. Драка в «Вигглз» мне нужна была в данный момент меньше всего.
– Ты здорово справилась, – сказал я Денизе. – Спасибо.
Она пожала плечами:
– Ну ты же знаешь Билли.
Но позже, за едой, я не смог удержаться от подколки:
– Если Билли Брэнсон такой энтузиаст, почему он сам не идет в армию?
– Он пытался. Его не взяли.
Такого ответа я не ожидал. Особенно с учетом того, как в последнее время шли военные дела. Но теперь, по крайней мере, устроенная им сцена обрела смысл. Дениза просто оказалась достаточно умна, чтобы понять, что Билли говорит не обо мне и не о ее погибшем брате, а о себе. Терпения и понимания у нее оказалось гораздо больше, чем у меня когда-нибудь будет.
– Дети у Дэрила большие? – спросил я. – Как Ким держится?
– Хоронили в закрытом гробу, к тому же они почти год его не видели, так что до сих пор как следует не осознали. Не осознали, в смысле, что он не просто уехал, а его больше нет, вообще. Не знаю, это трудно выразить словами. Я и сама не могу никак разобраться в своих чувствах.
Она сменила тему, и я не стал настаивать. Первые полчаса я то и дело поглядывал на дверь, ожидая появления Вернона, но его все не было, и после пары кувшинов пива я забыл о нем. Еда давно кончилась, а мы с Денизой все говорили и говорили. Доказывая свою мысль, она наклонялась вперед и пощипывала подбородок. Этот жест, подобно машине времени, перенес меня в прошлое. С внезапной сентиментальностью я вдруг вспомнил, как мы однажды разговаривали с ней у фонтана в парке. Мы были детьми и поехали кататься на велосипедах; на ней была слишком длинная футбольная фуфайка одного из старших братьев; мы опаздывали в школу и нисколько о том не тревожились; я держал ее велосипед, а она наклонилась к фонтану напиться. Время, как бинокль, увеличило для меня эту картинку. О, в этот момент я видел Денизу одновременно и тогдашнюю, и нынешнюю.
Мы ушли из «Вигглз» последними. Вернона по-прежнему не было. Мы прошли к парковке – ни один из нас не был в состоянии вести машину, – и она спросила:
– Не хочешь зайти выпить стаканчик на ночь?
Я чувствовал себя немного сумасшедшим, поэтому провел рукой по макушке и ответил:
– Не интересует ли тебя, случайно, размер семь целых три восьмых дюйма?
– О господи, Джордж, твое чувство юмора нисколько не изменилось. – Притворяясь рассерженной, она хлопнула себя по колену. – Но ты все же можешь войти.
* * *
Но стоило нам устроиться на кушетке и отвинтить крышки с импортных бутылок с пивом, как Дениза снова заговорила о войне:
– То, что Дэрила больше нет, кажется каким-то… неокончательным, что ли. Неопределенным. Было бы понятно, если бы автокатастрофа, или рак, или еще что-нибудь страшное. Но эти бои, они как будто на другой планете. Наша жизнь здесь практически не изменилась… и вдруг, ни с того ни с сего, он мертв. Ты был в Ираке, Джордж. Как это было? Я чувствую, что ничего не знаю о тех местах, где погиб мой брат. Это нехорошо.
Мы сидели на кушетке рядышком. Я вдруг почувствовал, что уже очень поздно и мне стоило бы позвонить Бетани. Стоило поговорить с детьми и спросить, понравились ли им рождественские подарки. С другой стороны, сидеть рядом с Денизой было очень уютно. Легко. Да, я сидел на кушетке бок о бок с Денизой Макмуллен. Как будто кто-то взял последние двадцать лет и убрал в шкаф, а дверцу закрыл. Господи, как же я устал! Как чудесно было бы придвинуться еще ближе и положить голову ей на плечо. Я не стал бы лезть к ней с поцелуями, не стал бы расстегивать на ней блузку. Нет, я просто положил бы голову…
– Джордж?
– Да?
– Расскажи мне о войне. Что тебя больше всего поразило?
Думать было очень тяжело, и я с трудом удержался от вздоха.
– Э-э… с чего начать? Посмотрим. Так, пыль, конечно. Набивается всюду. И вода, тебя все время заставляют пить. Очень важно не допустить обезвоживания, особенно если приходится таскать на себе кучу снаряжения, но иногда доходило до того, что я, казалось, был пропитан водой насквозь и должен был все время писать. Ужасно неудобно. Но эта война другая, Дениза. Ситуация на земле совсем не похожа. Я ведь никогда не бывал в Багдаде. Даже близко от него не бывал. Честно говоря, я вряд ли могу дать тебе представление о том, каково там сейчас. Я работаю на другом фронте.
Она взяла мою руку и сжала в своей. Еще мгновение, и моя голова легла ей на плечо. Это было здорово, в точности как я представлял себе. Все остальное, казалось, отступило в тень. Весь остальной мир.
Она начала целовать мои волосы.
– Надо же, парень, стриженный под машинку!
Затем провела рукой по моей груди. Я открыл глаза и повернулся к ней; она поцеловала меня в губы. Я начал целовать в ответ, и вдруг то, что она делала, пробудило во мне прошлое – то прошлое, которое когда-то было единственным известным мне миром. Ее губы, тембр ее голоса… («Джордж, ты тоже этого хочешь?» – И она снова приникла ко мне.) Вкус ее губ тоже вызвал воспоминания, а с воспоминаниями накатило желание. Я почувствовал себя жутковато. Мне было очень хорошо, и в то же время я был близок к панике. Тепло ее дыхания, подзабытое напряжение и пульсация в паху… Я обхватил ее руками и крепко стиснул.
