получил монополию на право выпуска банкнот. Это произошло не так поздно, как кажется. Соединенные Штаты Америки, потратившие несколько десятилетий после обретения независимости на создание собственной валюты и центрального банка, к 1830-м годам с трудом управляли хаотичной денежной системой, в которой насчитывалось 16 сотен местных банков, выпускавших банкноты, которые с более чем 30 тысячами разновидностей дизайна было так легко подделать, что треть всей валюты считалась фальшивой до создания национальных банкнот в 1866 году. Их дизайн и производство постепенно централизовались, что привело к созданию Федеральной резервной системы в 1913 году и стандартизации всех банкнот в 1929 году. В случае с Великобританией основные компоненты золотого стандарта и единой денежной системы были созданы к 1840-м годам, хотя для стабилизации этой системы потребовалось еще несколько десятилетий. Идея Локка и Ньютона о деньгах как о безличной и надежной единице обмена была наконец реализована, и в процессе этого денежная экономика была переделана для общества незнакомцев. Больше не нужно было доверять предъявителю банкноты или монеты, поскольку государство гарантировало универсальную ценность всех денег.
Учитывая, как сложно было обеспечить единую денежную систему в Великобритании, неудивительно, что попытки распространить ее на всю империю оказались безуспешными. После того как Великобритания перешла на золотой стандарт, в середине 1820-х годов был издан ряд имперских указов, направленных на закрепление фунта стерлингов в качестве трансколониальной валюты (в Австралии, Канаде, Капской колонии, Вест-Индии и, чуть позже, в Новой Зеландии). Во многих из этих колоний, как и в Индии, продолжало существовать причудливое разнообразие монет и жетонов. Местные специфические системы обмена обеспечивали существование сотен различных типов золотых, серебряных, медных, свинцовых и оловянных монет наряду с такими жетонами, как морские раковины (каури) и горький миндаль (бабам). Только в 1835 году Ост-Индская компания регламентировала производство и обращение монет (никакие другие монеты или жетоны не признавались) стандартного веса и привязала рупию исключительно к серебряному стандарту [Prakash 1988; Goswami 2004: 85-102; Bagchi 1985: 501–519; Ambiraj an 1984]. Хотя контроль над денежной системой был ужесточен в 1861 году, многие купцы продолжали полагаться на местные кредитные сети, векселя и простые бумаги, которые в итоге были признаны «Законом о оборотных инструментах» 1881 года. Индия присоединилась к золотому стандарту в 1898 году; падение цен на серебро в течение десятилетий снижало стоимость рупии, что ставило в невыгодное положение британский экспорт и, к возмущению националистов, увеличивало масштабы «Домашних пошлин» Индии. По иронии судьбы, только когда Великобритания окончательно отказалась от золотого стандарта в 1931 году, фунт стерлингов стал подлинной основой имперской валютной системы с созданием стерлинговой зоны. Но даже тогда видение Кобденом мира, в котором британская торговля свободно преодолевает расстояния и национальные границы без помех со стороны конкурирующих валютных систем, оставалось химерой [Eichengreen 1996; Schenk 2010][37].
Создание стандартизированных мер и весов было не менее важно для становления национальной и имперской экономики как единого и нейтрального пространства для обмена между чужаками. Ранняя современная Европа заимствовала свою основную единицу веса – фунт – из Древнего Рима, но к XVI веку местные стандарты различались на 20 % [McCusker 1997b: 84]. В Англии XVII века существовало не менее 64 официально утвержденных мер и весов – ничтожная доля от «десятков тысяч местных и региональных вариаций», полученных из часто эластичных стандартов (в 1685 году статут определил дюйм как длину трех круглых сухих ячменных косточек) и регулируемых несколькими конкурирующими юрисдикциями [Zupko 1996: 25–26; Connor 1987; Headrick 2000: глава 2]. Хотя Акт о союзе попытался создать единый британский торговый стандарт и единицу налогообложения для таможни и акцизов, шотландские меры и веса продолжали использоваться на местном уровне еще как минимум столетие. Даже такой единый стандарт, как станнари (100 фунтов), имел множество применений: на оловянных рудниках Корнуолла он составлял 120 фунтов, а в торговле сахаром – 112 фунтов, за исключением Карибского бассейна, где это был «короткий» стограммовый вес, равный 100 фунтам. Разные эталоны одной и той же единицы измерения хранились даже в пределах нескольких миль друг от друга: так, в 1754 году эталон винного галлона, хранившийся в Казначействе, составлял 231 кубический дюйм, в то время как в Гилдхолле – 224 [McCusker 1997b: 85–87]. Культура научных экспериментов, наблюдений и измерений, которую пропагандировало Королевское общество, повысила интерес к разработке более точных стандартов, которые можно было бы переносить через космос с помощью новых приборов и методик, но без особого эффекта.
Реформирование хаотичной системы с помощью централизованных стандартов, которые обеспечивались новыми инструментами, было делом длительным. Последовательность парламентских проверок в 1750, 1790, 1814, 1816 и 1820 годах завершилась принятием Акта об императорских весах и мерах 1824 года. Этот закон сократил количество единиц измерения до трех (ярд, фунт и галлон) и обеспечил единый стандарт, контролируемый новой инспекцией, полномочия которой неоднократно расширялись в 1835, 1847, 1855, 1858 и 1878 годах [Zupko 1996]. К 1878 году, когда Совет торговли получил исключительную юрисдикцию по регулированию весов, мер и монет, он контролировал инспекцию, уполномоченную входить в любое помещение или проверять оборудование любого человека, где бы он ни продавал товары. Государство снова создало единое национальное пространство обмена, в котором проблема доверия между незнакомцами была перенесена на стандартизированные инструменты и практики. Вместо того чтобы доверять продавцу, что он не обманет вас, вы доверяли тому, что его весы были проверены и откалиброваны по национальному стандарту.
Имперская система была разработана именно для этого, и хотя она была принята во всей Британской империи, к концу XIX века ее применение было неравномерным. В 1870 году Индия была вынуждена принять имперские весы и меры, но это мало повлияло на местные и региональные системы с их эластичными стандартами (часто основанными на частях тела людей и животных) вплоть до XX века. Однако имперская система обеспечила единые стандарты для трансколониальной торговли, которая процветала даже в условиях усиления международной защиты после 1870-х годов, а также для разработки сопоставимой торговой статистики по всей империи. Здесь она напрямую конкурировала с метрической системой, впервые принятой революционной Францией (хотя на мгновение от нее отказался Наполеон) и постепенно одобренной еще 46 странами к 1900 году, включая новые объединенные государства, такие как Германия и Италия. Хотя Великобритания отвергла призывы к международной стандартизации метрической системы с 1870-х годов, реалии международной торговли привели к тому, что метрическая система стала преподаваться в британских школах с 1891 года [Goswami 2004: 86; Zupko 1996]. Тем не менее к 1920-м годам 22 % населения мира использовали британскую имперскую систему, включая Соединенные Штаты, которые
