Я ничего не помню!
— А фамилия? — переспросила Марта.
Девушка посмотрела жалобно, потом почти простонала:
— Семёнова. Алёна Николаевна! — подумала, добавила: — За что меня здесь держат? Что я сделала?
Марта даже на миг показалось, что фраза, которой Алена встретила их на входе, ей приснилась. В конце концов, она последнее время столько раз видела и слышала во сне разное…
“Но до сих пор мои видения не обманывали меня, — подумала Марта, — значит, даже если и приснилось, то не зря.”
— Разберемся, — сказала Марта вслух. — Вам нечего бояться, если вы в самом деле невиновны.
— Да-да! — ответила девица и даже подалась вперёд, но далеко от кровати не могла шевельнуться — ее удерживали специальные ремни.
“Динозавр успел позаботиться, — поняла Марта. — Пока я видения про Лису смотрела, он успел и удержание под стражей оформить, и как опасного преступника девку по документам провести…”
— Я готова! — сказала девушка. — Я все расскажу! Все-все-все!
— Какие отношения связывают вас с Иваном Семёновым? — Марта начала с формальных вопросов, чтоб успеть рассмотреть девицу внимательнее.
— Иваном? — переспросила та. — А, Ванюша! Это мой брат. Он немного недалёкий, но очень хороший человек!
— Хороший, — повторила Марта и так и записала у себя в блокноте.
— А что, — торопливо спросила девица, — Ванюша что-то сделал? Уверяю вас, это просто недоразумение! Он совершенно мирный, мухи не обидит…
— Разве что нечаянно копытом наступит, — тихо, словно сама себе, прокомментировала Марта.
Девица замолчала и как-то странно булькнула.
— Что… — пробормотала она, — копытом… как…
И вдруг расхохоталась. Она смеялась, словно долго сдерживалась, и наконец смех прорвался и выплеснулся.
— Рожа… — кое-как выговорила она сквозь хохот. — Видели бы сами свои рожи…
Марта постаралась свою рожу оставить максимально официально-постной, хотя ее так и тянуло скривиться от отвращения.
— То есть, вы подтверждаете свое соучастие в ряде грабежей? — спросила Марта максимально протокольно и равнодушно.
— Согласись, было круто! — воскликнула девица. — Если б ты тогда эту сучку не отбила, мы бы и старуху прижали бы!
Марта вспомнила глаза Коростеня, когда тот говорил о похищении, и подумала: “а ведь Коростень тогда был на грани чего-то самоубийственного”.
Вспомнила Альму, когда она валялась на заднем сиденьи машины бессильной тряпкой.
Вспомнила Ильина, который прошел на ту сторону отчаяния и нашел там Черного Человека. Верещагину, которая так перепугалась, что сдалась заранее.
Вспомнила Николаева, который, похоже, собирался что-то сделать сам — что-то злое, незаконное и жестокое.
Марта знакома была с этой логикой преступника — никто ничего не значит, кроме него самого. Его преступной лихости, его преступных прихотей. Его недоумения — почему это следователь не восторгается храбростью и выдумкой преступника…
Когда это были обычные люди, пьяные от собственной силы, вообразившие себя самыми лучшими — это было просто противно. Большинство преступлений были именно такими.
Но это же маги. Опаснее, таинственнее, злее.
А за ними стоит тень, что выскальзывает из машины и превращает обычного парня в машину разрушения, чудовище, ломающее деревья в волшебном Лесу… Демон.
— Скажите, а ваш напарник — он кто? — сказала Марта вслух, очень надеясь, что все эти мысли никак не отразились на лице. Девушка была магом, кто знает, что она может прочесть?
Хотя, внутри Марта Была уверена, что сейчас девушка ничего не может. Самые обычные догадки.
— Мой напарник? — переспросила девушка. — Это смотря, кого вы имеете ввиду. Если моего безмозглого братца, то он мой брат. С ним я не трахалась!
Марта почти услышала ее разочарование, когда в ответ на эту реплику никто не выразил гадливости или возмущения.Только вежливое внимание.
“Именно так с ней и надо говорить — вежливое, почти равнодушное, внимание. И ее собственная гордыня заставит все рассказать — в попытке шокировать.” — поняла Марта.
— А с кем трахались? — равнодушно спросила Марта и занесла карандаш над блокнотом, словно собираясь имя отметить галочкой в списке.
— С богом! — ответила девушка. Нахмурилась, дернулась всем телом, когда увидела, что ее слова не произвели никакого впечатления.
— С богом! — заявила она громче. — Он прекрасен, он рогат и могуч. Когда он только думает обо мне, я чувствую такой оргазм, какого не бывает ни с каким мужиком!
“У демона должно быть что-то материальное, — вдруг раздался прямо в голове шепот Динозавра. Марта чуть не обернулась с удивлением к нему, но удержалась. — Предмет, амулет, артефакт, через который она его вызывает. Найдем артефакт — сможем изгнать демона.”
— С богом… — произнесла Марта вслух и записала в блокноте “рогатый бог”. Подумала, поставила рядом вопросительный знак.
— Понятно, — сказала она вслух и закрыла блокнот. Сделала вид, что собирается вставать.
— У меня дома в сарае стоит идол — заявила девица громче. — Рогатый и черный. Я снимала левый рог, и знаешь, что я делала с ним?
— Догадываюсь, — ответила Марта и снова открыла блокнот. Вздохнула, словно ее раздражала эта задержка.
Девица принялась подробно рассказывать о том, что и куда она совала, чтобы призвать своего “бога”. Видно было, что она очень старается шокировать публику, но Марте становилось только противно.
Так продолжалось еще минут десять, после чего Мирослав почтительно окликнул:
— Время, товарищ следователь.
Марта заметила, что он избегал называть имя.
— Да, да, — ответила она. — Конечно. Спасибо.
Она встала и пошла к выходу. У двери обернулась и сказала, словно вспомнила:
— Спасибо за информацию. Мы обязательно все проверим и разберемся.
И вышла.
***
В коридоре Марта еле удержалась, чтоб не сплюнуть.
— Ну, и мерзкая девица! — сказал Мирослав.
— Да, не подарок, — ответил Динозавр.
— Меня больше беспокоит другое, — сказала Марта. — Насколько мы можем верить ее словам?
— Никак не можем верить, — ответил Динозавр. — Но проверить надо.
— Я к тому, что… — Марта остановилась. Она пыталась разобраться, говорит в ней внутренний голос, или обычное опасение ошибиться. Так легко принять собственные выдумки за внутренний голос…
— Ты думаешь, что она лжет? — спросил Мирослав.
— Я уверена, что она лжет, — поправила Марта. — Понять бы, в чем. Если она просто преувеличивает свои подвиги на ниве пошлости, то и ладно, но не ведёт ли она нас в ловушку.
— Все не можешь
