груди Ника, вырисовывая непонятные узоры.
Он остановил мою руку и поцеловал каждый пальчик по очереди.
– Мира, я не останусь, – коротко ответив, он резко выпрямился и, приняв сидячее положение, принялся технично натягивать на себя одежду. – Нужно срочно идти, дела по работе.
По какой еще работе? Давно у него она там завелась вообще?
Медленно до моего воспаленного мозга дошла единственная верная мысль – меня тупо разложили, оттрахали и пошли себе дальше. Вполне в духе Тарасова.
Молча завернулась в плед и поджала губы. Бежать ему надо, в шесть утра! Нет слов, одни… маты, черт возьми!
Чувствую себя использованной игрушкой, девочкой на ночь… будто какая-то эскортница.
– Мир, ну ты чего? – Он порывисто обнимает меня сзади, губами проходясь по плечам. – Правда не могу, но очень хочу. Отец с меня шкуру спустит, если не приеду. Нужен тебе такой буду, а?
– Иди куда хочешь. – Оттолкнув Ника, я встаю, решительно направляясь на кухню.
Если я немедленно не съем чего-нибудь, то сожру Тарасова. Без соли!
В глубине своей души я надеялась, что он пойдет за мной, попытается объяснить происходящее, скажет, какой он эпический идиот, в конце концов! Но нет, я истеричная дура, а Ник, как и всегда, на коне. Долбаный Македонский.
Громко хлопнула входная дверь.
Ушел. Он просто ушел!
С горя я навернула большой кусок торта, который оказался невероятно вкусным, и запила все это дело кружкой горячего какао. Лютик вовсю отхрапывал внутри своего домика. Решила последовать мудрому примеру и тоже завалилась спать. Кот плохого не посоветует…
Проснулась уже ближе к обеду, вся разбитая и сонная. Повалялась часок-другой, залипая в соцсетях. Рассматривала всякие фоточки и смешные картинки, чтобы хоть как-то себе настроение поднять. А около пяти часов вечера от Машки сообщение пришло. Точно, надо ей денег закинуть на карту. Совсем забыла.
Я провалилась в мессенджер и сжала телефон в руках. Просматривала по пятому кругу видео, что прислала Савельева, и глазам своим не могла поверить. Телефон все пиликал и пиликал, добавляя новые сообщения от лучшей подруги. Но я их не читала.
Мое сердце было разбито. Но на этот раз это был конец.
«А эта что за бейби? Я бы с ней уединился».
И смех. Противный. Наглый. Пошлый.
Он звенел у меня в ушах эхом, отдавался в голове мерзкой барабанной дробью.
Снова и снова. И снова!
«Князева, помнишь такую? Целка, влюбленная в тебя по уши».
По уши, по уши, по уши…
Я не знаю, зачем пересматривала это видео. По бесконечному, по пять и десять раз, по порочному, мать его, кругу!
Наверное, хотела впитать в себя каждое слово, каждую эмоцию, проникнуться всей его тьмой и мраком. Он чертов дьявол! Дьявол моего сердца!
«Мирослава… хороша стала, особенно сзади».
Опять этот смех!
У меня одно желание: подойти и врезать со всей дури по его смазливой физиономии. И одного, и второго. Проклятые мажоры! Лучшие друзья – Сотников да Тарасов. Два гребаных мудака. Там еще один парень в кадре, но я его никогда раньше не видела. Татуированный голубоглазый блондин. Как Барби, только Кен.
Шмыгнула носом и ребром ладони вытерла слезы. Уже и непонятно, откуда только берется этот соленый Ниагарский водопад. Потому что кажется, словно я выплакала свой пожизненный запас. Больше просто нельзя!
«А я думал, она в девочках. Что-то мнется и мнется, недотрогу строит».
Голос за кадром принадлежал не Диме и не Нику, а Егору. Моему бывшему. Вроде падать некуда, но он как-то умудрился вырыть себе еще более глубокую яму.
«Знаем мы таких недотрог…»
«Рассчитывал ее вишенку сорвать? Эта детка уже отдалась мне и, если захочу, упадет к моим ногам снова».
«Похоже на вызов. Ну, что парни, замутим пари?»
Пари. Очередная забава мажоров. Я его пари! Как можно вообще так обращаться с живым человеком? С девушкой, влюбленной в тебя? Врать в глаза, очаровывать и давать надежду на то, чего никогда не будет? Потому как все, чего хотел Тарасов, – это получить меня ради проклятой игры. Чтобы быть первым, лучшим среди всех мудаков вселенной.
Я ненавижу его! Боги, как же ненавижу этого ублюдка!
«Скучно! Мне вот ваша Мира, парни, на хрен не упала. Давайте что-то пооригинальнее».
Пожалуйста, меня и на спор в койку затащить скучно. Обыкновенная серая посредственность. Что же тогда позарились, а?
Зачем? Почему он так со мной поступил? Заставил поверить в сказку между нами. В то, что все по-настоящему, искренне! Не нужно было смотреть на меня, словно я особенная.
Ник…
Как он только мог? Это какой-то фильм ужасов, без шуток!
Никита был рядом, был моим. Приезжал в любое время дня и ночи, уделял огромную долю своего времени. Мы часами разговаривали по телефону, сутками переписывались и только в реальности…
Да, все быстро закрутилось. Секс… очень много секса… наверное, все остальное Ник разыграл лишь ради того, чтобы я без вопросов ноги перед ним раздвигала.
Очнись, Мира.
Ты все придумала себе в своей розовой, сахарной вселенной с зефирками и радужными единорогами. Он просто поимел меня. Без лишний лирики. Не нужно романтизировать там, где этого нет и никогда не было. Проехался по мне бульдозером еще разок, для своего удовольствия.
И так мерзко стало. Противно, что влюбилась по самые гланды в этого конченого мудака. Мне дышать без него тяжело, все мысли только им заполнены. Подсадил меня на себя, словно на дурацкий грушевый латте. С карамелью.
«Димас, ты чего ломаешься? Струсил?»
«Да пошел ты!»
«Давай, как в старые добрые. Девка не нравится? Не вопрос. Авдееву вон ту малую, тебе блонда, а мне…»
Так просто, как двумя пальцами щелкнуть. Взять и поспорить на девушек. Никита – самое худшее, что могло произойти в моей жизни. Божечки, я ведь ему чуть в любви не призналась! Беспросветная идиотка…
Я откинулась на подушки и вырубила видео. Телефон швырнула в неизвестном направлении, он с шумом упал, но мне уже было фиолетово. Сердце кровоточило и заливало все мое сознание ядом. Он разъедал меня изнутри, наполняя кромешной пустотой. Без единого лучика света. Но я совсем не боялась ночи, скорее того, что за ней скрывалось.
Моя больная токсичная любовь. Теплые чувства, прежде согревающие, превратились в концентрированный лед. Плотным, крепким панцирем он разрастался внутри, образуя бесконечные наросты из каменной корки. Кристалл, который я больше никому не позволю разбить.
Когда тебя предают – это больно. А если предают дважды? Тогда уже приходит разочарование. По большей части в себе. Позволила ведь! Подпустила слишком близко, дала
