тобой теперь должны сами разобраться. Понимаешь, они нас кинули!
– Не ожидал, что так будет, – тихо сказал я. Подойдя к шкафчику, я достал пару чудом уцелевших кружек, которые мы привезли из Черногории. Невольно подумал, что это теперь то немногое, что в нашей квартире теперь осталось – пара кружек, которые Мари уговорила меня купить по полтора евро в какой-то лавке на набережной Будвы. Хорошо, она сейчас не видит, что эти уроды сделали с ее любимыми вещами. Посмотрев на Колю, я спросил, – выпьем кофе?
– Можно, – поежился Говоров.
Мы зашли на кухню. Коля достал веник и даже попытался навести небольшой порядок. Воду пришлось кипятить в кастрюле, потому что мой чайник валялся где-то на полу под столом, раскрошенный на несколько частей. Топором. Они громили мою квартиру топором. Кофе благо был не в стеклянной банке, а просто в пластиковой упаковке, так что эти твари конечно вытряхнули содержимое на пол, но упаковку распотрошили не всю, и нам с Колей на пару чашек хватило.
– А сахар есть? – спросил Коля, но после моего взгляда сказал, – да я так, прост спросил. Могу и без сахара.
Мы еще несколько минут молча пили кофе, сидя на разгромленной кухне и разбитых стульях. Пол под ногами противно хрустел битой посудой. Потом Говоров сказал:
– Когда я понял, что наше начальство нас кинуло, я решил, что нужно спасать свою задницу самому. Да вам помочь. Твоему дурачку Короткову я сказал схорониться где-нибудь на даче. Пусть пока покшерится там, где никого нет. Что будет с Полтавским я не знаю, как я понимаю он просто аргумент у Воронцова для переговоров. Но ему сейчас за решеткой реально безопаснее, чем нам с тобой. Его хотя бы эти уроды не ищут. Вот, ну я и к тебе поехал, чтобы поговорить.
– Ну говори, – сказал я.
– Надо себя спасать, Серега, – уверенно сказал Говоров. – Если мы сами себя не спасем, то никто нас не спасет. Либо наша контора нас разменяет, как разменяла Полтавского, либо эти кретины из дружков Толика башку нам разобьют. Они реально какие-то отмороженные.
– Невеселая дилемма, да, Коля?
– Ничего, – Говоров хитро усмехнулся и полез в рюкзак. Достав из него небольшую книжечку, он протянул мне. – Смотри, что у меня есть!
Я притянул книжечку к себе и раскрыл. На меня смотрели печальные глаза капитана Савельева. Впервые я видел его в форме, а не в мятом свитере.
– Мать твою, Коля! Откуда это у тебя!
– Из квартиры Савельева, – пожал плечами Говоров.
– Ты идиот! Ты зачем это взял?! – я уже чуть ли не орал, отбросив удостоверение в сторону.
– Я не идиот, – серьезно сказал Говоров. – Взял… ну взял, да. Зато теперь у меня есть план, как использовать это удостоверение.
– Как?!
– Мы подкинем его, – уверенно кивнул Говоров. Он аккуратно поднял удостоверение, протер платком и снова положил в рюкзак. Посмотрев на меня, он поправил очки. – Я тоже времени не терял. Я пробил, с кем там этот Толик якшался. Узнал его связи, пробил номера, на которые он звонил. Уверен, кто-то из этих его дружков совсем недавно громил твою квартиру. Я нашел одного, который особенно Толику был близок, – Коля полез в карман и достал телефон. Показав фотографию какого-то быдловатого лысого типа, он сказал, – Дима Логачев. Дважды судимый за грабеж. Прописан в этом же самом Фатеево, его дом через три от дома Толика, где вы были, только ближе к центру. Там он почти не живет. Как и Толик тусуется в Боровске. Вот ему-то мы удостоверение капитана и подкинем.
– Коля, ты нормальный? – спросил я. – Ты реально нормальный? Какое удостоверение, какому еще Диме Логачеву?
– Я все продумал, – сказал Говоров. – Мы подкинем удостоверение этому черту, а потом вызовем ментов. Ну скажем, у него там бомба, например. Менты обязаны реагировать на сообщения о теракте. Ложное сообщение – это, правда, уголовная статья, но это не так важно. Они положат мордой в пол этого Логачева, а заодно найдут и удостоверение капитана. И вот когда они это увидят, то они заставят рассказать, кто это сделал. Менты за своих разорвут, особенно когда дело касается какого-то уголовника. И тогда Воронцов поубавит свой пыл, потому что появятся реальные подозреваемые, а эти дружки Толика поймут, что их взяли за задницу, и у них не будет времени охотиться на меня и тебя. Что скажешь?
– Скажу, что тебе лечиться нужно, – ответил я.
– Серег, я…
– Пошел вон, – тихо сказал я.
Говоров подхватил свой рюкзачок и пошел к двери. Он остановился и еще несколько секунд стоял так в коридоре, затем резко сказал:
– Серега, мы никому не нужны. Ни ты, ни я. Выбирай, либо мы их сожрем, либо они нас.
Сказав это, он хлопнул разбитой дверью. Я отставил чашку уже с остывшим кофе и пошел собирать вещи. А если точнее, то, что от них осталось.
Была уже глубокая ночь, когда я подъехал к загородному дому родителей Мари. Забрав увесистую сумку с вещами супруги, я открыл калитку и вошел во двор. Когда я подошел к веранде, то обнаружил спящую в кресле под теплым пледом Мари.
Я подошел ближе и погладил супругу по голове.
– Глазастик, что ты тут делаешь?
– Я? – Мари сонно посмотрела на меня. – Да… так, читала…
– Скажи честно, просто ждала меня, – улыбнулся я.
– Ты все не приезжал и не приезжал, – насупилась она, подбирая упавшую на деревянный пол книгу.
– Ну я же позвонил и сказал, что стою в пробке, – улыбнулся я и снова погладил супругу по ее черным вьющимся волосам.
– Ну… – Мари схватила меня за руку и сказала, – ну не было тебя, Сереж, как вот я могла лечь спать!
Я сел в кресло рядом и крепко сжал ее маленькую ладошку. Глядя на заспанную супругу, я только улыбался и думал о том, какая она у меня все-таки крохотная. Моя маленькая черная княжна, которая вечно носит с собой свои любимые книжки. Моя маленькая Мари, которая любит тихо читать русскую классику перед сном, а я лишь смотрю с улыбкой как она держит в своих крохотных ручках
