по—мужски развит и жесты Артёма уверенные, отточенные. Он небрежно закатывает рукава до локтя, оголяя предплечья. Улыбается, заметив мой интерес. А потом протягивает руку и переплетает наши пальцы. Ладошке становится щекотно, а когда он начинаем поглаживать ладонь, внутри разливается необычное тепло. Ловлю себя на мысли, что готова прикрыть глаза и замурчать, как кошка.
— Мы уже приехали? — Спрашиваю, заметив, что мы остановились.
— Нет. Подождешь меня минутку? Я сейчас вернусь.
Тёмка уходит, а я тянусь к сумке и, достав телефон, пишу Дашке и Ольке. Первая отвечает моментально, а вот вторая… Оли не было в сети… а примерно с того момента, как уехал Константин. Улыбаюсь от своей догадки: не сидела ли она с ним в машине, когда брюнет примчался на выручку к другу. Кого он, кстати, ехал спасать? Меня от Миронова или Миронова от меня?
— Кому ты улыбаешься?
— Я подумала про твоего друга и Олю. Она же ему нравится?
— Нравится. Держи, — протягивает мне бумажный пакет и стакан. — Ты совсем ничего не ешь.
Раскрываю верх, и салон наполняет аромат выпечки. Я действительно не хотела есть, но сейчас желудок поддается на запах аппетитных булочек
— В стакане сок. Ты же любишь вишневый?
— Очень люблю. А как ты…?
— Я наблюдательный. Тогда в кафе ты пила его и щурилась от удовольствия. А вот что из сладкого тебе нравится, я не знаю. Взял на свой вкус. Круассаны было бы банально, наверное?
Я вытаскиваю маленькую Даллас и облизываюсь. Мои любимые.
— Я их обожаю. Спасибо, Тём.
— Правда? Они и мои любимые. Моя мама часто их раньше делала.
В его голосе проскальзывает грусть, и я не решаюсь задать вопрос, который крутится на языке.
21.
Лия.
Стою, распахнув от удивления глаза. Масштабненько! Мне казалось, спортивные секции — это пара залов в ТЦ. А тут… Огромный спортивный комплекс. Пробегаюсь по буквам на указателях.
— Ого! Здесь и каток есть?
— И каток, и бассейн. Хочешь, сходим?
— О нет, мне одного похода хватило. Вода всё – таки не моё.
— А если я буду рядом? — Тёма обнимает сзади и, наклонившись, дышит в макушку. Меня обдает теплом и… не знаю, что ещё примешивается. Наверное, осознание того, что с ним можно не бояться.
— Я… я подумаю, — бормочу, теряясь в его прикосновениях. Хотя на каток бы я сходила. Папа в детстве водил меня, я даже освоила какие-то элементарные упражнения.
— Малышка, ты опять грустишь? Жалеешь?
— Что? О чём?
— Нуууу, —Миронов становится передо мной и пристально смотрит в глаза, — что простила?
Поднимаю руки и кладу ему на грудь. Наша разница в росте, конечно, колоссальная. Мне очень хочется обнять его за плечи, но я могу лишь дотянуться слегка.
— Давай этот вопрос закроем раз и навсегда? Я не жалею и уже сказала, что ты сам себя должен простить. Я поступила так, как чувствую здесь.
Кладу ладошку на то место, где, по моему мнению, находится сердце. Чувствую, что у Артёма оно колотится на разрыв. У меня самой готово выпрыгнуть.
— Я одного не понимаю…
Начинаю говорить и отвлекаюсь, когда на стенде вижу смутно знакомую фотографию.
— Что? Малышка?
Вопросительно смотрю на Тёму. Он стоит и чего-то ждёт.
— Ты начала говорить, что одного не понимаешь и зависла.
— А, да, показалось. Не понимаю, — продолжаю свою мысль, — как мы за такой маленький срок сумели… ну…
— Влюбиться? Ты боишься произнести это слово? Почему?
— Не знаю. Мне кажется, если кто-то услышит, это перестанет быть правдой.
— Мы никому не будем говорить. Только друг другу, идёт?
Улыбаюсь. Как же он милый. И понимающий.
— Пойдем? Мне ещё переодеться надо и размяться.
Берёт привычным уже жестом за руку и ведет на второй этаж.
— Тём, я тебе точно мешать не буду? Я могу на улице подождать или внизу на скамейке.
— Вот ещё. Как ты можешь помешать? Ну сама подумай?
Пожимаю плечами, так и не найдя достойного ответа.
— Вот это зал! — Моему восхищению нет границ.
Ну что я могла себе представить? Конечно, сцены из фильмов: подвал или ободранный зал, ринг, обшарпанные стены… а здесь… Огромное помещение. Наверное, с треть этажа. Светлые стены и потолки, огромные окна. Несколько рингов, маты, снаряды, груши разных размеров… Глаза разбегаются.
— Миронов, — к нам подходит быстрым шагом статный мужчина. Я снова зависаю на его лице. Где-то я его видела. — Дуй в раздевалку, время — деньги.
— Здравствуйте, Анатолий Палыч, — Артём протягивает руку, и тренер пожимает её. — Знакомьтесь, моя девушка Лия. Она будет приезжать со мной на трени.
— Очень приятно, Лия. — Мужчина поворачивается ко мне всем корпусом. — Анатолий Павлович. Миронов, ты ещё здесь? Живо готовиться, мы сами с твоей девочкой познакомимся.
Тёмка смеётся и убегает в направлении дверей в противоположном конце зала.
— Ты как, заниматься или только посмотреть?
— Просто подождать. Боюсь, что занятия я не потяну.
И дело не только в финансах. Уверена, что одна консультация в этом месте стоит всего нашего месячного бюджета. Но и в моем стремлении рисовать. А значит, беречь по-возможности, руки. Ну и в ближайшее время я собираюсь искать работу по вечерам. Так что и Тёму ждать здесь не смогу, скорее всего.
— Извините, у меня дефицит времени, я не буду успевать.
Не посвящать же незнакомого человека в свою личную жизнь, правда? Поэтому нахожу разумный, по своему мнению, и объективный аргумент.
Краснею, чувствуя, как Анатолий Павлович меня рассматривает. С интересом и, кажется, удивлением. Может быть, потому что Артём не приводил сюда девушек? Мне очень хочется верить, что я для него особенная.
— Лия… необычное имя. А полное?
— Азалия, — я уже привыкла к такой реакции.
— Редкое имя. Очень редкое. Азалия, скажи, отца твоего не Матвеем случайно зовут?
— Матвей. Жемчужный Матвей Борисович.
— А я и слышу что-то знакомое. Мы с твоим отцом в одной части служили. Дружили, а потом потерялись. Я тогда из страны уехал, перспективы открылись. Давно это было. Лет с пятнадцать назад, наверное. Как у Мота дела сейчас? Дашь потом телефончик, пересечься со старым другом…
Не успеваю
