золотой стандарт лишь де-факто (только 27 лет спустя будет принят соответствующий закон). В конце августа 1897 года завершила переход на полный золотой стандарт и Россия (0,7742 грамма золота за рубль). Оказывается, не все финансовые события, происходящие в августе, носят такой уж роковой характер…
Переход на золотой рубль пробил министр финансов Сергей Витте, ставший вскоре и премьер-министром. Для этого ему пришлось преодолеть тяжелое сопротивление и элиты, и общества в целом. Витте вообще ненавидели — и за реформы, и за попытки отменить черту оседлости для евреев, и особенно за авторство октябрьского манифеста 1905 года. Но Россия была абсолютной монархией, и Александр III, первым заметивший скромного железнодорожного служащего, считал его финансовым гением. Ну а Николай II не осмеливался перечить отцу даже после его смерти. Правда, предупреждений Витте насчет опасности войны с Японией Николай слушать не пожелал и до конца простить их ему не мог — ведь Витте оказался прав! (Эта ситуация повторяется снова и снова; так, Сталин терпеть не мог тех, кто предупреждал его о нападении Германии.) И даже прибегнув потом к услугам Витте для заключения мирного договора и наградив за успех, даже назначив премьер-министром, император все равно тяготился его обществом.
После отставки Витте тщетно призывал остановить вступление России в новую войну — на этот раз мировую, предрекая катастрофическую разруху, революцию и крушение общества, — никто слушать его не желал, над ним издевались. Его презирали — такова уж, видно, планида либералов-реформаторов в нашей стране… Всеобщий остракизм почти наверняка ускорил его смерть в 1915 году. Но в те, первые, годы своего правления Николай никак не мог пойти против реформы, начатой Витте с благословения отца. И все прошло на удивление четко и гладко. И когда это произошло, противники перехода на золото вдруг словно испарились — все стали вдруг восторженными поклонниками новой системы. Старые, не золотые, бумажные рубли обменивались на золотые монеты поначалу по курсу 7 рублей 40 копеек кредиток за полуимпериал (то есть 5 золотых рублей), или 14,80 за империал — тот самый знаменитый червонец, возродить который в новом обличье придумают потом во времена НЭПа большевики, чтобы спасти свое правительство.
Я помню рассказы моего деда Порфирия Феофановича о том, какое удивительное это было ощущение — держать в руках эфемерную бумажку-ассигнацию и знать, что в любой рабочий день можно зайти в банк и поменять эту абстракцию на настоящие, тяжелые и невероятно красивые, с червонным отблеском, золотые монеты. Но постепенно в монетах не стало особой нужды — население свято поверило в золотую начинку бумажных денег. То есть человечество — на этот раз на более высоком и массовом уровне — вернулось к изначальному их смыслу. Как и в начале пути, бумажные деньги снова стали как бы банковскими расписками за существующие физически золотые депозиты. Производя любую оплату этими «расписками» — банкнотами, люди как бы передавали друг другу право собственности на некоторое количество золота. Только теперь этот порядок еще и подкреплялся авторитетом государства, и четко регламентировался законом. Нечто подобное происходило и в межгосударственных взаиморасчетах. Золото могло физически никуда и не передвигаться, менялся только ярлык на соответствующем сейфе в лондонском (или петербургском, или в цюрихском, или в амстердамском) банке — вместо надписи «Швейцария» появлялась «Германия», или наоборот.
Иногда массы золота приходилось все-таки перевозить физически, ведь это было неотъемлемым правом государств — получить «по первому требованию». Но дело это было небезопасное и дорогостоящее. А потому чаще происходил клиринг — взаимоучет золотых активов. Вот эту сотню килограммов золота Франция должна Бельгии, но Бельгия, в свою очередь, должна по расчетам 70 кг Италии; значит, переносим их — мысленно — из французского депозита в итальянский, а оставшихся тридцати французских хватит, чтобы Бельгия могла рассчитаться со Швецией, если добавить еще двенадцать из того, что должна выплатить Голландия. И так по кругу — до бесконечности.
Благодаря такой системе граждане и частные компании без труда и быстро могли поменять банкноты одной страны на любую другую валюту. За русский червонец давали (примерно) пять долларов или один английский фунт стерлингов. И наоборот, любая солидная валюта мгновенно и без проблем обменивалась на рубли. Степень конвертируемости, ликвидности всех мировых валют достигла абсолюта. И главное, население полностью поверило: так будет и завтра, и послезавтра, и через год, и через десять. Закон сиюминутности — людям кажется, что всегда будет так, как есть сейчас.
А что, кстати, сейчас? Сейчас золото по-прежнему является особым, уважаемым товаром, сокровищем, в которое все еще вкладывают немалые деньги и которое неизменно растет в цене, когда в воздухе пахнет кризисом. Оно может служить измерителем психологического состояния общества, барометром людских страхов. Когда «на сердце тяжесть и холодно в груди», люди в наши дни отправляются все чаще не к ступеням Эрмитажа, а вовсе даже — на биржу, вынимать деньги из акций и облигаций и вкладывать их в золото. Да что там индивидуумы, и государства нередко прибегают к этому старому доброму способу страхования своей экономики и своей валюты от международных неприятностей.
В главе «Биткоин как сокровище» я уже упоминал, что «омахский оракул» Уоррен Баффет смеется над этим «экономическим атавизмом». Как и над тем, что, по некоторым предсказаниям, криптовалюты могут со временем начать играть роль такого «безопасного прибежища» для пугливых капиталистов, в то время как другие отвергают такую возможность, считая, что человечеству пора задуматься над возможностью возвращения именно к золотому стандарту как таковому. А значит, и к золотой эпохе в истории мировой экономики. И что в наше время есть способы обезопаситься от отрицательных факторов такой системы, вполне сохранив положительные. А их, положительных, действительно было немало.
Первые всемирные
К началу ХХ века все серьезные валюты мира были уже полными заместителями золота. А этот драгоценный металл уже достиг пика своего почти мистического могущества, власти над умами и душами. Золото воспринималось как нечто сверхпрочное (в буквальном и переносном смысле) и сверхнадежное, как идеальные деньги. Но теперь и все местные ассигнации тоже обрели такое доверие населения, какого никогда до тех пор не знали. (И кстати, не знают и сейчас.) Была создана совершенно уникальная, удивительная система единых всемирных финансов, вплоть до Первой мировой войны работавшая четко, как самые совершенные швейцарские часы. Фактически это были единые мировые деньги! О такой степени финансовой интеграции даже в нашу эпоху глобализации можно только мечтать. И как это часто бывает с деньгами, волшебная метаморфоза произошла как бы сама собой, вышла из логики развития. Ведь британцы, вводя золотой стандарт, думали исключительно о своих собственных национальных, внутренних нуждах и вряд ли
