единственный случай. В материалах Тайной экспедиции имеются сведения о нескольких десятках дел, где к имени свергнутого императора обращались «солдаты и чернь»[181]. Приведем ещё интересный случай на эту тему, он важен и сам по себе, и для очередного исторического вопроса. Иеромонах Арсений (Мацеевич) некогда проявил себя настоящим героем – отказался присягать Бирону, поддержал Иоанна Антоновича, его родителей. За это получил во времена Анны Леопольдовны сан епископа и назначение митрополитом Сибирским и Тобольским. Не присягнул он и Елизавете, когда та свергла Ивана. Императрица на него не сильно обиделась, решила не кнутом, а пряником воздействовать. Перевела митрополитом Ростовским и Ярославским, ввела в состав Синода. Но он так и не присягнул. Его активная позиция против политики Екатерины II по секуляризации земель Церкви, выраженная в многочисленных протестных письмах, а в конце и провозглашении анафемы всем обидчикам церквей и монастырей, привела к тому, что он был извергнут из сана и простым монахом сослан в монастырь под Архангельском. Но и оттуда был слышен его голос. Он упрекал императрицу в том, что она в неволе содержит невинного человека, свергнутого императора. Подчеркивал, что присягал на верность лишь ему. Развивая свою мысль о законности того или иного монарха, Арсений открыто утверждал[182], что если Екатерина хочет обрести легитимность, то ей следовало бы выйти замуж за Ивана Антоновича. Подумаешь, она старше на одиннадцать лет, зато все проблемы бы решились этим шагом. Запугивал пророчествами, что Брауншвейгская семья вернется, а править будет Петр Антонович, следующий по старшинству сын Анны Леопольдовны и Антона Ульриха, как и положено по завещанию Анны Иоанновны. В общем, бывший митрополит наговорил себе до расстрижения из монашества, ссылки в Ревельскую крепость, перемены имени на Андрей Враль.
Её мысли о них
Озвученная Арсением версия о том, почему бы Екатерине не выйти замуж за Ивана Антоновича – при всей своей фантастичности не лишена политической логики, а кроме того, можно при большом желании найти признаки, тому подыгрывающие. Скажем, визит императрицы к Иоанну Антоновичу в 1762-м. Зачем он потребовался? Ведь там был уже совсем недавно Петр III (между прочим, это еще один аргумент в отрицание того, что посещала с ним Ивана). К тому же любые нужные ей подробности о жизни и личности узника ей принесут по первому требованию.
Что хотела увидеть Екатерина? Вполне может быть, что вариант замужества хотя бы в совершенной теории, мог ею рассматриваться. Честно признаться, это был бы идеальный вариант для всех. Ликвидировалась бы давняя мозоль – не было бы больше тайного узника. Императрица обрела бы недалекого умом мужа, который никак не мешает ей править, а через него получает легитимность по линии от самой неоспоримой правительницы Анны Иоанновны. При правильно выстроенном пиаре, так и вовсе стала бы спасительницей исконной царской династии. Но не все так просто. Понимала императрица и подводные камни, которые при всем этом потенциально безоблачном плавании обязательно бы возникли.
Первое обстоятельство – её сын. Павлу Петровичу почти восемь лет. Он законный наследник, правнук Петра I, по нему нет никаких вопросов у общества. Появление у него царственного отчима создаст ненужный конфликт. Ведь между «отцом и сыном» всего 14 лет разницы. А если просто допустить, что Екатерина и Иван в браке обзаведутся ещё детьми, как тогда отрегулировать вопрос наследия – это же прямейший повод для новых дворцовых переворотов. А Екатерина, как и любой другой правитель, пришедший в результате свержения предыдущего, хотела, чтобы такое впредь не повторялось, по меньшей мере, с ней и с ее ближайшим потомством.
Другое дело, что пока о вопросе передачи власти сыну Екатерина и не помышляла, она будет править всю свою жизнь.
Но здесь, как раз и кроется второе обстоятельство. Ведь, введя в игру такую Ивана Антоновича, мы получили бы персонажа, который с большей вероятностью может избавиться от своей супруги уже благодаря своему окружению, которым обрастет, выйдя на свободу. А вдруг ему подскажут ее ликвидировать, как неблагонадежную, которая раз уже свергла и погубила своего мужа?
Всё же она зачем-то едет смотреть на него. Через пару лет в манифесте по итогам происшествия в Шлиссельбурге она всенародно расскажет и том своем визите. Позже мы поговорим о том особо, а пока ограничимся предположением, что встреча с Иваном Антоновичем нужна была ей для того, чтобы, сославшись на него в будущем, сложить публике образ этого человека. Выходить замуж ни за него, ни за кого другого она бы не стала. Хотя народ очень фантазировать был горазд на эту тему, была даже версия, что Екатерину следует выдать за одного из братьев Ивана – Петра или Алексея (по-видимому, распространились тогда слухи, что сам бывший император не в полном здравии умственном). За такие разговоры распускавшие их офицеры были отправлены в ссылку[183].
Но возникала ли мысль у Екатерины даровать свободу узникам? Не могла не возникать. Как сообщал в своих донесениях английский представитель Бакингемшир[184] такой жест доброй воли предлагали советники новой императрицы, а неназванные представители духовенства просили исправить ошибку Петра Первого и установить строгий порядок престолонаследования. Екатерина тогда строго запретила всем касаться этой темы. Но вопрос об освобождении Брауншвейгского семейства витал в воздухе, соединившись с идеей клириков, возникла, и по всей видимости, была предложена государыне идея того, что, опасаясь новой смуты в случае вневременной кончины наследника Павла Петровича, хорошо бы освободить узников и установить их во вторую очередь наследования престола. Тогда, случись что трагичное с императрицей и её сыном, власть спокойно перейдет далее.
Английский посол даже, поспешив, докладывал о принятом решении об освобождении семьи, отправки их в Европу с установленной суммой довольствия. Но дальше иностранных донесений эта идея не развилась. Мы с вами видим, что с момента своего заключения Иван Антонович встречался с двумя, а то и тремя правящими государями, которые не праздно глазели на него, а всерьез думали о том, как можно применить эту личность для пользы дела. Каждый из них мог даровать ему свободу одним своим словом, даже привести к власти. Но все остались на своих местах: Иван в Шлиссельбурге, отец, братья и сестры – в Холмогорах.
Но жест доброй воли всё же необходим, и, как мы сейчас увидим, он был важен, как демонстрация для Запада. К тому же и повод появился.
Узнав о том, что вместо Петра III на престол воссела Екатерина II, Антон Ульрих тотчас написал письмо ей, видимо, хорошо был проинформирован о происхождении новой государыни – писал ей на немецком[185]. Называя себя «пылью и прахом», выражал верноподданство, поздравлял, желал многого и ей, и её наследнику. В частности, уповал, что Бог дарует «долгую жизнь и еще более счастливую, славнейшее и приятное царствование», которое
