Как же это по-немецки… Во ист… Вас… А, черт с тобой, в комендатуре разберутся! Давай, пошел в машину! Ферштеен? Дас ауто… пошел! Лос!
Джип, недовольно проскрежетав шестернями коробки скоростей, дернулся вбок и назад, развернулся и покатил в обратную сторону – видимо, где-то неподалеку был какой-нибудь городок, где находилась комендатура или какая-нибудь воинская часть англичан. Кремер, усаженный на заднее сиденье под присмотр и охрану двух индусов, не спускавших с него полных жаркого любопытства взглядов, сидел абсолютно спокойно, и, казалось, немца совершенно не волновали ни пленение, ни будущие допросы.
– Так ты откуда здесь взялся, а? – офицер развернулся на переднем сиденье и вновь попытался хоть что-то выяснить у пленника. – На десантника ты не похож… Или тебя волшебным ветром прямо из вашего Берлина принесло, а, приятель? Мундир, кресты…
– Господин лейтенант, а мундир-то у него весь мокрый, – несмело произнес один из солдат.
– И что?
– Так ведь дождя-то не было уже сто лет! Да и бывают ли они вообще в этих богом проклятых местах – одни камни, песок да пыль… Я думаю, саиб, этот белый из моря пришел…
– А ведь верно! То-то я смотрю, он трясется весь… – Офицер на секунду задумался, потом достал металлический термос, скрутил стаканчик с горлышка и уже собрался было налить в него горячего кофе, но передумал и достал плоскую фляжку, из которой аккуратно, несмотря на тряску, налил полстаканчика, оценивающе посмотрел на эсэсовца, долил почти до краев и протянул пленнику: – На, бедолага, согрейся… Это вроде вашего шнапса. Шнапс! Битте…
Кремер, вполне справедливо решив, что совсем уж тупым и ничего не понимающим прикидываться не стоит, взял стаканчик, довольно лихо опрокинул, слегка поклонился и сдержанно поблагодарил:
– Gut! Danke schon, Herr Offizier![3]
– Ну вот, другое дело! А то я уж решил, что мы глухонемого в плен взяли, ха-ха! На-ка вот еще кофейку горячего, черт с тобой… Ты откуда? Из моря? Ну, меер, зее – ферштейн?
Штурмбаннфюрер изобразил виноватую улыбку, непонимающе пожал плечами и отрицательно качнул головой.
– Entschuldigen Sie bitte, Herr Offizier – Ich kein fehrstee Sich… Verzeihung, Herr Offizier![4]
– Ладно, «герр оффициер» понимает… Сейчас тебя в комендатуру привезем, там тебя сразу ребятам из разведки отдадут – им все и расскажешь! Не бойся, если и расстреляют, то не сразу… Вот удивятся-то – небось не каждый день в этом чертовом Иране к ним эсэсовцев с крестами привозят, ха-ха-ха!
«Да, он прав – сразу сдадут контрразведке… Хорошо это или плохо? Расстреливать, конечно, не станут, но и торопиться требовать передать меня советской стороне не стоит… Мало ли, что они союзники! Еще неизвестно, чьи секреты для них интереснее – немецкие или русские… Так что раскрываться и кричать, что «я русский разведчик и требую срочно связать меня с советским командованием!» пока не будем… Можно, конечно, выкинуть их из машины – вояки, видно, еще те! – но дальше-то что? До северного Ирана доехать ведь все равно не дадут – перехватят и просто пристрелят… Ладно, господа, приедем в комендатуру вашу – там по обстановке и посмотрим! А английский, как оказывается, я понимаю даже лучше, чем ожидал, – ай, да Сергеевич, вот что значит настоящая школа!.. Как бы оно ни сложилось, а ведь надо что-то придумывать: о разбитой лодке и о свинцовых ящиках нашим надо сообщать! А как?! Ну вот как? М-да, задачка…»
Довести свои размышления до какого-то логического конца Кремеру так и не удалось – как раз в этот момент патрульный джип проезжал мимо каких-то старых развалин не то домов, не то укреплений и именно оттуда-то и ударил по машине хлесткий винтовочный выстрел…
После первого же выстрела водитель, так и не выпустив их крепких смуглых пальцев баранку «виллиса», как-то нелепо выпрямился и тут же упал вперед, утыкаясь лицом в рулевое колесо. Офицер, вместо того чтобы как можно быстрее выпрыгнуть из машины, по-птичьи втянул голову в плечи и, затравленно озираясь, лихорадочно рвал застежку кобуры, пытаясь извлечь пистолет. Пистолет ему достать так и не удалось: из развалин раздалось еще несколько беспорядочных выстрелов, и одна из пуль ударила офицера точно в середину лба – вполне возможно, там, среди руин, кто-то довольно умело управлялся с винтовкой, снаряженной неплохой оптикой. Кремер, не дожидаясь, пока и его достанет одна из неизвестно чьих пуль, кубарем перекатился через колени одного из индусов и, нырнув под защиту колес джипа, вжался в сухую дорожную пыль. Индусы, в отличие от бедолаги-водителя и невезучего саиба-офицера, проявили завидную прыть и выпрыгнули из машины почти мгновенно, так же проворно передернули затворы своих винтовок и наугад открыли стрельбу по развалинам. Но то ли звезды гороскопов расположились в этот день и час явно не в пользу парней из британского патруля, то ли неизвестные нападавшие были гораздо лучшими стрелками, но уже через пять минут скоротечный бой закончился – один из индусов был убит наповал, а второй, по-видимому, тяжело ранен, поскольку даже не кричал и не стонал, а просто время от времени тяжело и судорожно вздыхал…
– Эй, ты меня слышишь, друг?! Вставай, не бойся, мы больше не будем стрелять…
Кремер, уже подобравший на всякий случай винтовку одного из своих незадачливых охранников, но так еще и не сделавший ни одного выстрела, вдруг сообразил, что кричат-то с той стороны по-немецки и кричат, обращаясь, похоже, именно к нему, штурмбаннфюреру СС Вальтеру Кремеру…
«То-то по мне вроде бы ни разу и не выстрелили… “Свои”?! Да ну, бред, – откуда здесь немцы?!..А вдруг и вправду какой-нибудь десант? Ну что, надо подниматься – если не угрохали до сих пор, то теперь… Это что же у нас получается… А ведь они и на патруль напали, похоже, именно из-за меня! Ладно, попробуем… Не лежать же тут теперь до скончания века – смешно! А то дядьки осердятся и век-то могут здорово укоротить… Ну, раз-два-три…» – Кремер так же по-немецки попросил неизвестных «друзей» не стрелять и медленно поднялся, не выпуская винтовки из рук, – и было в этом жесте гораздо больше чисто самурайского желания «сохранить свое лицо», чем какая-либо серьезная угроза «новым друзьям»…
Из развалин выскочили несколько
