Меня заказали припугнуть, но братва перестаралась. Обычное дело в те времена. Можно было пойти за хлебушком и оказаться в центре гангстерской перестрелки. Сколько людей тогда сгинуло ни за грош. Да и парни тысячами гибли тупо за бабло.
ГРУшник помрачнел:
— Надо бы подробней об этих годах у тебя почитать. И дать ознакомиться этим товарищам. Значит, возражений нет?
Ракитин помотал головой. Ему импонировал тот факт, что с ним разговаривают не для проформы. А серьезно советуются и спрашивают мнение.
— Если по составу ЦэКа определились, то, может, обсудим кандидатуры из других ведомств?
— По армии у нас уже имеется контакт. Твои рекомендации подтвердились, Огарков дал согласие. Бьет копытом и рвется сюда. Он любит все новое и необычное.
— Его бы вместо Гречко поставить. Тот полностью завалил работу с ведомством.
Генерал снова вздохнул, до чего же наглый ему «попаданец» попался.
— Ты сейчас, кстати, о целом маршале рассуждаешь!
— Но я же вам сразу объяснил, что пиетета перед военными у меня не существует. В Грозном весь вышел.
ГРУшники переглянулись. Крыть им было нечем. В такой жопе им обоим бывать не приходилось. Хотя Стаханов в конце сороковых побегал в Карпатах за бандеровцами под командованием легендарного капитана Бойко. Местные горцы с почтением рассказывали о бесстрашном офицере НКВД, чуть ли не в одиночку гонявшего бандитов из схронов. За плечами Толоконникова также имелось несколько «острых акций», но это все не то. Городской бой — вот настоящий ад любой войны.
— Считай, что твои возражения приняты.
— Кроме Косыгина кто-то будет из правительства?
— Так Мазуров уже есть!
— Хорошо. Тихонова оттуда также надо гнать. Вы даже не представляете, сколько там развелось болванов.
Толоконников вздохнул. Какой резкий парень!
— Посмотрим. Ты пойми, Семен, это если и будет, то коллективным указом сверху. В СССР с кондачка такие решения не принимаются. Сначала заинтересованные лица изучат документы с твоего ЭВМ, затем уже примут рекомендации. Кстати, ты ничего не вспомнил больше по катастрофам?
— Завтра займусь. У техников будет час отдыха, покопаюсь в ноутбуке.
— У тебя разве нет там порядка?
Ракитин причесал начинающие отрастать вихры и смущенно ответил:
— Все руки не доходили поставить хороший каталогизатор. Но зато благодаря этому в мусоре я нашел много чего интересного. Еще покопаюсь позже в кэше, может, чего выужу.
Стаханов посмотрел на Толоконникова:
— На днях должны подъехать люди из НИИ. Они займутся переносом информации.
— Что-то я сомневаюсь, что у них получится решить проблемы интерфейса.
— Семен, ты бы по-русски, что ли говорил. Временами мы тебя не понимаем.
Ракитин ехидно глянул на офицеров:
— А я думал, в ГРУ английский в обязательном порядке учат.
Стаханов не выдержал и захохотал, а Толоконников покачал головой:
— Ты в такой манере и с Брежневым собрался шутковать?
— А что? Он вроде мужик компанейский.
— Допрыгаешься.
— Я уже допрыгался, товарищ генерал. Помер и в вашем мире оказался. Чем меня еще можно испугать?
ГРУшники снова переглянулись. Ну и фрукт им достался! Спаситель СССР!
Но на самом деле Толоконникову Ракитин понравился с самого начала. Человек в первый же день после переноса из будущего развернул бурную деятельность. Не каждый подготовленный агент сможет так обдуманно действовать в чужой обстановке. Да, для человека двадцать первого века она была в большей части незнакома. Одно дело изучать документы об эпохе, совсем другое — столкнуться с ней воочию. И если Семен не растерялся, а начал целенаправленно идти к цели, то значит, у него самые серьезные намерения.
Только поэтому заместитель одной из лучших спецслужб мира поставил на посланца из будущего. Ведь на кону его Родина! Он сам должен действовать без оглядки и бесстрашно. Хватит того позора из будущего, где сильнейшая армия мира ничего не сделала. Осталась стоять в сторонке, как будто её это не касалось. Нет, сейчас этого точно не будет. Во всяком случае, Ивашутин после изучения информации настроен предельно серьезно. И чем больше знакомится с «горячими» материалами из будущего, тем решительней выглядит.
Генерал еще не знал, чем их этот пришелец «порадует», но ему уже становилось страшно. Как можно докатиться до жизни такой? Хотя зачем себя обманывать. Уже сейчас порой даже невооруженным взглядом замечается такое! Страна уже гниет, как и гниет аппарат ею управляющий. И куда, спрашивается, смотрит партия и всесильный КГБ. Кстати, о нем.
— Должен предупредить всех, что наши шевеления привлекли внимание смежников.
— Нам необходимо тревожиться чего-то конкретного? — тут же поинтересовался Стаханов. За ним была общая координация работы с Объектом. Пришлось даже взять в Академии отпуск по семейным обстоятельствам.
— Пока не знаю. Ситуация, сам понимаешь, непростая. Так что ушки на макушке следует держать постоянно.
— По легенде здесь профилакторий.
— Конторщики и сами в легенды умеют.
— Я бы отнесся к этому серьезней, — снова вмешался Ракитин. — Они не могут не заметить шевеления в ЦК и правительстве. Наверняка у них там поставлена прослушка и есть свои доверенные люди.
— Политический сыск у нас запрещен.
— Лев Сергеевич, когда это их останавливало? Я считаю, что надо действовать жестче и на упреждение. Раз сыск запрещен, то следует о всех незаконных нюансах работы КГБ докладывать высшим исполнительным лицам. И затем макать конторских в говно прилюдно. Пока они будут разбираться с тем, откуда ветер дует, идти дальше.
Толоконников посмотрел на попаданца серьезно:
— Что ты, Семен, имеешь в виду?
— Разработку товарища Андропова. Сегодня вечером вам переснимут ряд интереснейших материалов. Я не могу ручаться за их достоверность. Они попали ко мне случайно. Но факт предательства части руководства КГБ имеется. И с этим надо что-то решать. Контора сгнила. Вернее, в этом времени начала гнить. Десятки тысяч сотрудников занимаются ерундой. Ищут диссидентов, слушают вражеские «Голоса» и содержат сексотов во всех сферах деятельности Союза. А толку от этого пшик. Одно изображение бурной работы. А сколько провалов на внешнем фронте! И почитайте, как Андропов толкал Брежнева на вмешательство в Афганистане. Мы с какого-то перепуга целую общевойсковую армию ввели для помощи местным троцкистам.
Стаханов поддакнул:
— С этим полностью согласен. Прочитав твои файлы о будущих предателях, я провел негласное расследование по своим каналам. И честно, мне не очень понятен критерий выбора на службу именно этих людей с изначальной гнильцой внутри. Или руководство КГБ слепо или их специально пропихивали в органы.
— Как позже Горбачева пропихнули.
— Ну, с этим деятелем мы еще разберемся, — нахмурился Толоконников. — Есть у меня связи в республиканской прокуратуре. Он далеко не уйдет.
Ракитин задумался:
— Я бы еще серьезно проверил различные учреждения. Например, рассадник либерализма и будущих предателей институт США и Канады Академии Наук. Ведь тогда вопросом занимался лично Андропов, только-только пришедший в 1967-м на пост главы КГБ. И как институт комплектуется кадрами! Добро пожаловать в советскую действительность конца шестидесятых. Английский на нормальном уровне изучается только в столичных спецшколах, где учатся дети понятно чьи. Доступ к любой неотцензуренной информации из-за занавеса, даже прессе и книгам — это привилегия. Возможность загранкомандировок в страны-за-занавесом — привилегия втройне. Шанс привезти «оттуда» вещи, которые невозможно купить в СССР от джинсов-жвачки-сигарет до музыкальных пластинок — нечто, что делает тебя едва ли не полубогом в кругу друзей-знакомых, — Семен наклонился к собеседникам — Внимание, вопрос: кого больше окажется в таком институте — идейных разведчиков-исследователей, мотивированных на то, чтобы давать руководству страны наиболее точную информацию о «болевых точках» противника, или детей-племянников советской элиты, пристраиваемых к точке доступа к остродефицитным и сверхпрестижным «ништякам»? Ответ более чем очевиден. Как вам такой подбор кадров? Именно они и станут идейными вдохновителями будущих разрушителей СССР. И подумайте сами, может для того этот институт, в сущности, и создавался?
ГРУшники внимательно выслушали человека из будущего, смурнея прямо на глазах. Ворох накопившегося за многие годы дерьма, вываленного разом на неподготовленных слушателей. Затянувшееся молчание первым нарушил генерал.
— Все это надо обязательно показать инициативной группе из ЦэКа. Ситуация тяжелее, чем мы думали. Похоже, что нашему обществу требуются большие перемены.
— Мы это уже проходили. Так что лучше не торопиться.
