немец зол как чертяка, не ровен час — завалит перед самым светлым днём! Но Бог миловал. И тебя милует, Сережа. Я верю, я знаю это. Храни тебя, Бог.
Ночи наши в чистом поле вспоминал. Август, звёзды падают, а я, хоть и не суеверный, взял да и загадал — живым и невредимым к прабабушке твоей вернуться. Сбылось, как видишь. И ты загадай.
Знаю, Серёженька, что и ты там тоскуешь по дому, по близким. Виду не показываешь, но я-то сам воевал. Дед всегда поймет.
Дома всё хорошо. Катя совсем к твоим перебралась, живёт в твоей комнате, фотографии перебирает, а то замрет, обнимет рубашку твою. Но молодцом держится, храбрая девочка. Хорошую ты себе невесту выбрал. И меня не забывает, про тебя все говорим — она мне свое рассказывает, а я ей — свое, какой ты маленький был, как за яблоками лазал на дерево, как штаны на заборе рвал, как на все свои деньги обеденные две недели продукты бабе Ане покупал.
Отец твой говорит, что, как ты вернёшься, возьмёт вам ипотеку — там какие-то льготы большие. Ну, ему виднее, вырос мой сынок. И ты вырос тоже. Все вы стали мужчинами, один я постарел. А все ж не жалею — хорошая жизнь моя была, не зря прожил, коли таких мужиков вырастил.
Мы все ждём тебя с Победой. Верим, что побьёшь нацистов и вернёшься — целым и невредимым. Это важно, Серёжа. Я вот думаю, что меня всю войну хранило, так это то, что твоя прабабушка меня ждала. И мама моя, царствие ей небесное, в церкви свечки ставила. Я тоже в храм стал захаживать, Игорёк меня возит. Нечасто, но выбираемся. У нас там батюшка служит, так он был в СВО полковым священником, вернулся после контузии. Про тебя не слыхал, не встречал, но за тебя теперь молится, я ему про тебя сказал.
Для солдата-то это и есть главное — чтобы дома всё хорошо было. Чтобы там, вдали, жила страна родная. Чтобы матери не плакали, чтобы дети смеялись, чтобы счастливы были те, кого мы любим. За то мы, русские люди, и воюем — со времён древних и поныне. Горжусь тобой, Серёженька! Больше горжусь, чем орденами своими и медалями. Потому что вырастить правильных, хороших детей, внуков, правнуков, за которых не стыдно, за которых сердцу радостно, — награда куда большая, чем любой орден или медаль!
Прости, Сережа, не получится длинное письмо: быстро стал я уставать. Это в три подхода писал. Катя говорит: „Давайте я напишу“, но пока могу, буду сам. Шутка ли, сто четыре года на белом свете прожить? Кто придумал эту дурацкую фразу: мои года — моё богатство? Да если бы не они, я бы сейчас рядом с тобой был в окопе.
Батька твой тоже на фронт просился, да не пустили, сказали, что возраст уж не тот. А дядя Миша ушёл, но не на фронт — в госпитале под Горловкой раны штопает. Многие просились, да не многих взяли, и то правда — в тылу тоже люди нужны. Зато здесь мирная жизнь, страна строит и строится, а всё благодаря вам, защитникам нашим. Но всё-таки обидно, и даже мне. Хотя мне и не по годам уже на войну, ручка нынче тяжелей винтовки в руках.
Я часто думал, почему Господь мне дал такую долгую жизнь. Знаешь, ведь из моего поколения с войны вернулся только каждый четвёртый! А я не то что вернулся — вон, сколько прожил. Каюсь — иногда просил смерти у Бога, особенно как твою прабабушку схоронил.
Но теперь, знаешь, я умирать не собираюсь. Обязательно дождусь тебя с Победой. Посидим, помянем друзей — твоих и моих. Покажу тебе медали свои, расскажу о каждой — как в детстве, помнишь? Мне мой отец так свои показывал — четыре Георгия и Красное Знамя. А ты мне свои покажешь, мама твоя говорит, что тебя уж третий раз награждают, и обязательно расскажешь всё подробно.
Береги себя, Серёженька! Знай, что тебя здесь очень ждут. Про то я уже писал, а все ж опять хочется. Воюй хорошо, как я воевал, и возвращайся — целым и невредимым.
Не подведи прадеда!»
Стражи. Притча
Год 2211-й
Это небо видело разные народы — веками они приходили в эту степь, чтобы пасти свои табуны, а затем уходили в иные, чужедальние края. Там они сливались, растворялись среди местных народов или создавали могучие государства, империи, от которых ныне осталась лишь память.
Народы приходили и уходили, сменяя друг друга, мир менялся, но не менялась эта Традиция. Та, что сегодня привела меня в эту степь, далеко от людских поселений и обитаемых мест. Я пришел сюда с моими внуками — сыном сына и сыном дочери. Мальчики похожи, как близнецы, хотя всего лишь двоюродные. Бог не обделил их — высокие, статные, сильные, трудностей не боятся… смотрят прямо, говорят честно, они вырастут достойными мужчинами. Но сперва им придётся провести ночь в пустой степи, на родине моего народа, и услышать Главную Притчу.
Даже для меня странно, а ребята, наверно, такое видят впервые — до края горизонта вокруг ни огонька, кроме нашего костра и серебристой реки Млечного Пути над нашими головами. Луны нет, новолуние, но света костра и звезд нам хватает, чтобы видеть лица друг друга. Я должен смотреть на ребят — не промелькнёт ли страх в глубине их чёрных, как ночь в степи, глаз, но уверен: этот гость сегодня не выйдет к нашему костру.
Мы — из рода бесстрашных.
Время подходит, я чувствую это. Наливаю в чашу чистую, родниковую воду — нет её вкуснее. Она холодная, аж скулы сводит, но от неё словно обостряются все чувства разом. Я отхлёбываю из чаши и даю отхлебнуть внукам. Пора начинать главный рассказ…
* * *
— С давних времён в нашем мире правил Запад. Власть свою он получил не столько силой, сколько обманом; его вожди и воины легко нарушали клятвы и презирали все уговоры и правила, кроме придуманных ими самими. Лукавые духи были советчиками западных правителей, внушая им и их подданным, что они — особенные люди, а все остальные — вроде бы и не люди вовсе, а рабочий скот, наделённый разумом. Для людей Запада не имело значения, насколько ты умён, честен, храбр или добр: если ты не был в числе избранных, они видели в тебе только раба. У этого
