пальца. И прижимает к сердцу красный переплёт. «Братья», капитан Харрисон, Ливерпуль. Корабль действительно был здесь. Лам где-то на этом материке. Альма уходит в свои мысли, палец её по-прежнему зажат в тетради. Она даже не замечает, как брат Жером светит на неё лампой. Он впервые разглядывает её лицо, такое собранное, решительное, с горящими глазами, в которых мелькают тени.
– Если три-четыре слова так тебя меняют, – шепчет монах, – увидишь, на что способна целая книга.
Альма не слышит криков с улицы, на которые спешно выходит брат Жером. Она сидит в темноте на корточках, чувствуя запах соломы, конского навоза и ещё – как по корням волос пробегает дрожь.
* * *
– Иду, иду! – кричит на бегу коротенький монах, спеша к дверям обители.
Лампа качается в руке, кресты у пояса звякают друг о друга. На пороге дожидаются люди. Их четверо. Один из них поворачивается лицом, и монах тут же его узнаёт.
Это дон Миро, губернатор Луизианы.
– Ваше превосходительство, – здоровается брат Жером. – Какая честь. Я позову настоятеля. Он в часовне.
– Лучше скажите, ночует ли у вас некий Сантьяго Кортес из Санто-Доминго?
– Иногда случается: он останавливается на несколько дней в году. Вы насчёт какао?
– А этой ночью?
Монах бросает взгляд на четырёх обступивших губернатора стражников.
– Если вы насчёт какао…
– Открывайте дверь! – приказывает губернатор.
Жером суёт руку в складки грубой рясы и, поискав секунду, достаёт ключ размером с кочергу.
– Я предупрежу его: боюсь, он может спать, несмотря на начавшуюся службу. Он много странствует. Но если вы насчёт какао…
– Замолчите, – говорит губернатор.
Миро отправляет двух стражников патрулировать перекрёсток.
– А ты, – говорит он третьему, – стой здесь, у двери.
Брат Жером входит в обитель, ведя за собой Эстебана Миро.
Альма держится за прутья слухового окна, смотрящего на угол двух улиц. Это всё ещё конюшня, только чуть дальше по площади. Она бросилась сюда, услышав голос губернатора. Двое стражников сходятся прямо под ней. Каждый патрулирует свою сторону, и на обратном пути они встречаются.
Альма считает секунды. На какой-то краткий миг они друг к другу спиной. Возможно, этого хватит, чтобы проскользнуть незамеченной.
В монашеской обители брат Жером тихонько стучит в дверь, но губернатор распахивает её, не дожидаясь ответа. Перед ним стоит Сантьяго Кортес. Должно быть, он слышал шаги в коридоре.
– Тетрадь! – говорит дон Миро.
«Боже», – думает за его спиной монах.
– О чём вы, сударь? – спрашивает Кортес и трёт лицо.
Оттолкнув его, губернатор начинает переворачивать всё вверх дном. Роется в каждом углу.
У монаха, оставшегося в коридоре, под островерхим капюшоном стучат зубы. Он думает о красной тетради, которую Альма ему показала. Оружие, солдаты, губернатор! И всё из-за девочки, которая хочет научиться читать? Он повторяет про себя молитвы. Тихо доносится однозвучное пение его собратьев.
– Объясните, в чём дело, – говорит Кортес губернатору. – Наверняка я смогу вам помочь.
– Тетрадь с полицейскими записями, которую я вам показывал… Вы прекрасно знаете, что я ищу.
В полночь Миро проснулся в смутной тревоге. И поспешил в кабинет.
– Она исчезла, – говорит он торговцу хлопком.
– Та большая красная тетрадь?
– Да. С полицейскими записями.
– Не может быть. Я сам видел, как вы убирали её на место.
Неподалёку Альма скользит по наклонной крыше. За миг до этого она как призрак миновала перекрёсток на углу Оружейной площади. Когда стражники развернулись обратно, она уже взбиралась вверх по изгороди, защищающей губернаторский двор со стороны улицы Шартр. Теперь она на водосточной трубе, над офицерскими комнатами.
За спиной у неё лук. Губернаторский дворец спит, не считая двух переминающихся у дверей солдат. Они в глубине двора, под единственным освещённым окном. Альма пробирается вверх в темноте.
Повиснув на краю крыши, она толкает носком оконные створки губернаторского кабинета. Прыгает внутрь и тихо приземляется на паркет. В комнате беспорядок. Искали тетрадь. Так вот почему они пришли за Кортесом.
На письменном столе стоит непогашенная лампа. Альма подходит, достаёт из-за пояса красную тетрадь. Вот так. Всё вернётся на свои места. И конец. Нужно будет только возвратиться в конюшню, а на рассвете выехать из города вместе со славным Сантьяго Кортесом и его обозом.
Альма оборачивается. Дверь открывается. Она скрипит, как весь этот деревянный, источенный местными ливнями и зноем особняк. Тетрадь Альма прячет за спину. Скрываться поздно. Рукой она нащупывает лук. И готовится ко встрече с вооружённым стражником, наверное, заметившим, как она пронеслась тенью по крыше. Она ни за что не сдастся. Она нужна другим. Альма прикидывает, как ударом ноги скинет со стола лампу, чтобы всё загорелось.
Наконец кто-то появляется в дверях и семенит к ней. Маленькая девочка в розовой ночнушке. В руке у неё мятый платок. Пройдя всю комнату, Матильда Миро останавливается перед столом. Лампа слепит заспанные глаза. Сквозь узкую щёлочку между век она долго смотрит на Альму и её лук.
– Вот, я забыла.
Палец тянется к столу. Мешочек с бобами какао лежит на синей кожаной столешнице ещё с вечера, на прежнем месте. Она подтаскивает его к себе, прижимает к животу вместе с платком, в последний раз поднимает взгляд на боящуюся шевельнуться Альму. Малышка Матильда уходит. Не оглядываясь, осторожно закрывает за собой дверь.
Альма не дышит. Это ей знакомо. Одна из прелестей детства. Нам пять или семь, мы просыпаемся ночью в том особом состоянии, когда ничто не может удивить. Мы ходим по дому. И даже если у камина лежит лев, а феи, растянувшись на полу, играют в кости и за письменным столом отца стоит девочка с луком, мы не придадим этому значения. Мы просто продолжим путь. Альму спасли эти чары.
* * *
В половине третьего ночи двое мужчин заталкивают несчастного Сантьяго Кортеса в кабинет губернатора. Он оглядывает беспорядок, стоя под дулом ружья, словно убийца.
– Проверьте последний раз, – умоляет он. – Я своими глазами видел, как вы её убирали.
Эстебан Миро опускает выдвижную крышку секретера, не сводя глаз с купца.
– Ну? – восклицает он. – Вы её здесь видите?
– Да, – отвечает Кортес.
Миро опускает взгляд. Красная тетрадь лежит в секретере.
– Не знаю, что вам и сказать.
– Я тоже, – говорит Кортес сухо.
– Ничего не понимаю.
– Список хлопковых плантаций, полагаю, тоже куда-то подевался?
Миро дрожащей рукой подбирает какие-то бумаги, протягивает их Кортесу.
– Я всегда был уверен в вашей порядочности, – говорит он.
Эстебан Миро краснее своей тайной тетрадки.
– Пойду успокою моих друзей в обители, – сообщает Кортес, складывая листы пополам.
– Я вас провожу.
Миро хочет взять купца за плечи, но тот отстраняется.
– Прошу меня извинить, – говорит он, – но пусть лучше
