спросила Пересветова.
— Да ничего, все сказали, она та ещё стерва. Потому я верил и не верил её словам. Прости меня! Очень виноват перед тобой! — Игорь поднял повлажневшие глаза. — Прости! На самом деле, я рад нашему будущему ребёнку. Просто счастлив, что у нас будет настоящая семья. — И снова, который уже раз повторил: — Пожалуйста, верь мне.
Воронцов с такой растерянностью и одновременно мольбой смотрел на Арину, что у неё сердце заболело, тем не менее она нашла в себе силы ответить:
— То есть я тебе должна верить, а ты мне нет?
— Отныне даже не усомнюсь в твоей честности!
— Что же повлияло на это?
— Наш разговор. Я понял, ты не умеешь притворяться, у тебя всё на лице написано.
— А раньше ты этого не знал? Мы с детства с тобой знакомы, если что. В игры разные играли, в дом…
Воронцов тут же оживлённо подхватил:
— Да, ты была мамой, я — папой, а кукла Ася — нашей дочерью, а ещё у нас была машина с педалями, на которой мы будто бы ездили на дачу. — Воронцов грустно улыбнулся. — Конечно, я всё помню, но то было в детстве. А потом тебя очень долго не знал: сначала ты общалась с Бернгардтом, а потом и вовсе пропала из поля зрения, когда я ушёл из школы. Так что, детство осталось в детстве, а тебя новую я почти не знал. Но теперь уверен.
— Ещё бы мне быть уверенной в тебе.
— В этом не сомневайся. Никогда не говорил, а теперь скажу: я люблю тебя! И нашего ребёнка тоже буду любить! Верь мне, пожалуйста!
Игорь снова подошёл к Арине, присел на корточки и положил свою голову на её колени:
— Верь мне! Или убей!
Арина, неподвижно посидев так несколько секунд, кивнула:
— Хорошо. — И запустила руку в его густые волосы. — Поверю, если будешь верить мне.
Воронцов приподнялся и поцеловал её в лоб, как маленькую, а потом подал руку. Когда она привстала, сел на её место и бережно, как на трон, посадил Пересветову на свои колени.
Арина ехала в такси, вспоминая тот тяжёлый вечер, и не знала, что этот тоже преподнесёт множество неприятных и даже трагических событий.
* * *
В этот раз Арине предстояло лететь в Якутию. В Якутию, так в Якутию. Куда прикажут. Без разницы. Пересветова к полётам стала относиться буднично. Если раньше у неё дух захватывало и сердце колотилось от счастья, когда рейс был в Сибирь, на Кавказ или Север, то спустя почти полгода она относилась к командировкам как к вынужденной необходимости: работа и работа, какая разница куда лететь, всё уже повидала. Увы, ощущение новизны потихоньку стиралось.
Самолёт, на котором предстояло выполнять рейс, был небольшой — ТУ-154.* Приняв пассажиров, воздушное судно начало набирать высоту. Спустя три с половиной часа полёта на борту по неизвестной причине произошла потеря электропитания, и вскоре отключились бортовые навигационные системы, пропала связь, потом погасли остальные приборы. У обесточенного самолёта остался лишь старенький простенький компас.
Но стюардессы и пассажиры об этом ещё ничего не знали, потому все были спокойны, на борту вообще этим вечером была странная тишина. Позже кто-то из журналистов подберёт ей тривиальный эпитет «зловещая», «гнетущая» или «настороженная», но пока не произошло страшное, это была просто тишина.
Пилоты понимали, что до аэропорта назначения не дотянут, надо искать место посадки и сажать самолёт вручную, потому сообщили об этом бортпроводникам, ибо стюардессы напрямую контактировали с пассажирами, а их в какой-то момент нужно готовить к чрезвычайной ситуации.
Арина побледнела, понимая ситуацию приблизительно так, как понимали её пилоты, ибо знала самолёт изнутри, и что обозначает фраза «остановились топливные насосы», сказанная первым пилотом, ей была отлично знакома. Сколько им всем ещё осталось жить? Тридцать минут?
Она в те мгновения жалела об одном, что не простилась с родителями — не видела их уже почти год, а теперь, наверное, и не доведётся.
Да и вообще, почему-то очень хотелось оказаться в своём городе, в той тенистой и уютной беседке парка, чтобы непременно рядом сидел Никита, подперев щёку, как он любил, и улыбался ей, посылая тепло и свет умных и добрых карих глаз.
Когда пронзили облачность, бортинженер поставил стаканчик с водой, чтобы можно было определить крен. Немного позже на минуту они попали в просвет между облаков и вскоре увидели картину, которая всё время работы приносила им покой и удовлетворение: пилоты заметили площадку — это было обещание того, что все останутся живыми!
Пассажиры об аварии не подозревали до последнего, пока командир экипажа не объявил:
— Дамы и господа, у нас возникла небольшая проблема, потому мы вынуждены приземлиться на запасном аэродроме. Надеюсь, это не доставит вам беспокойства, все слушайте указания бортпроводников. Посадка через четыре минуты.
Пересветова понимала, что сейчас начнётся их основная работа. Именно этому и учили бортпроводников: не только обслуживать «хотелки» пассажиров, а прежде всего спасть их, если возникнет подобная необходимость.
Вообще, все их занятия были распределены на блоки. Сначала шли вводные уроки, связанные со строением воздушного судна, авиационной безопасностью, медициной, сервисом, а потом переходили к основным блокам: «Английский язык», «Аварийно-спасательная подготовка».
На последний предмет делался основной упор. На этом этапе их учили спасать людей в чрезвычайных ситуациях: действиям в самолёте, на надувном трапе. Это был очень интересный предмет, но и самый сложный.
Требовали, чтобы эвакуация из самолёта продолжалась не более девяноста секунд. Такое время было установлено потому, что за полторы минуты пламя может поглотить весь самолет, а за четыре с половиной минуты он выгорает полностью — Пересветова об этом знала отлично, ещё участь в университете гражданской авиации.
«Итак, на эвакуацию не более девяноста секунд, — снова подумала Арина, однако видом не показала пассажирам, насколько сложно и незавидно их общее положение. — Главное — спокойствие! До выстрела не падай!» — приказала она себе.
Во время маневра снова проскочила взлётная полоса. У лётчиков было всего сто семьдесят метров полосы, для подобного воздушного судна очень мало, и не хватило всего-то двух секунд, чтобы полностью вписаться во взлётную площадку.
Самолёт отчаянно затрясло, казалось, сейчас он развалится на несколько частей, а потом его резко накренило вправо. Взвыв, заскрежетав, завопив, как раненый медведь, он остановился. Началась эвакуация, все бортпроводники действовали чётко по инструкции.
— Слушать наши команды! Действовать только по нашим командам, — повторяла Арина. Спокойный голос стюардессы пассажиров успокаивал и вселял надежду, что всё будет хорошо.
Одной женщине стало плохо с сердцем, и Арина буквально тащила её на
