нет ни отца, ни матери, все умерли, — пожалейте меня!»
На что тот отвечал грубо:
«А при чем же тут я?.. Обратись в какой-нибудь приют…»
Не кончив обеда, Шайваль быстро встал и, сделав мальчику знак подождать его, прошел в умывальную — сполоснуть руки после еды.
Возвратившись, он ласково спросил его:
— Скажи мне правду, тебе действительно нужны деньги на учение?
— Конечно, на учение… Если не верите, сами можете спросить, — судорожно глотая слезы, ответил мальчик.
— У кого спросить?
— У нашего учителя.
— А где ты учишься?
— Я учусь в шестом классе Южно-индийской средней школы, что на Кинг Сарка́л…
Хозяин гостиницы, видя, что его постоянный клиент проявляет такой исключительный интерес к маленькому оборванцу, не мог сдержаться:
— Вы, как видно, уже попались на удочку, мистер? Не забывайте, что это Бомбей!.. Здесь тысячи таких попрошаек! Посидите со мною день, и вы своими глазами увидите, сколько ходит сюда таких обманщиков. Одного обокрали, у другой ребенок родился, у третьего багаж утащили на станции… И из целого десятка едва ли найдется один, говорящий правду. Рассказывают сказки, чтобы разжалобить доверчивых людей. Мне тоже когда-то пришлось перенести немало, сахиб, но никогда я не пролил и слезы. Я сам старался выйти из положения.
И, словно ища поддержки, хозяин повернулся к другим посетителям, которые, проворно уплетая за обе щеки, все же внимательно прислушивались к тому, что он говорил.
В душе Шайваля поднялась волна гнева и возмущения: этот жирный буйвол еще осмеливается говорить о страданиях и горе! Да разве он их знает, видел?.. Лишения, голод — для него только слова. Это животное не чувствовало их на своей шкуре… равно как и те, что угодливо поддакивают ему сейчас, эти не знающие чувства жалости и сострадания заводные куклы, из которых «цивилизация» давно вытравила все человеческое… С трудом сдерживаясь, чтобы не нагрубить этим тварям, Шайваль обратился к малышу.
— Так вот, брат, — сказал он, — сейчас я пойду с тобой в твою школу. Встретимся с твоим учителем, с директором, и я постараюсь уговорить их не брать с тебя плату за обучение. С тех мальчиков, у которых нет ни отца, ни матери, — плата за обучение…
Внезапно он замолк, вспомнив, что для отмены платы за обучение или для снижения ее нужно ходатайство какого-нибудь очень влиятельного лица. Без этого нечего и рассчитывать на милосердие школы, в каком бы тяжелом положении ни находились ученик и его семья… Но он все-таки попробует. А нет, так найдет другой выход… Ребенок должен учиться. Бросив победоносный взгляд на застывшего в изумлении хозяина и на его подпевал, занятых наполнением своих желудков, Шайваль расправил плечи и, дружески обняв малыша, направился к выходу.
— Да, немало, видно, развелось чудаков в Бомбее! — насмешливо бросил ему вслед хозяин.
Но Шайваль в ответ только улыбнулся.
— Давай сядем в трамвай, — сказал он, когда они вышли на улицу.
— Зачем же тратить целую анну? — рассудительно ответил мальчуган. — Школа недалеко, можно пройти и пешком.
— Пешком так пешком, — согласился Шайваль.
По дороге маленький незнакомец рассказал ему свою нехитрую историю. Зовут его Ша́стри. Когда-то они жили в Южной Индии, где отец его был брахманом в одном маленьком храме. Ту же должность он занимал и здесь, в Бомбее. Но в прошлом году он умер. А мать скончалась, когда Шастри был еще совсем маленьким. Ему поневоле пришлось перебраться к родственникам отца, к дяде, который, живя в относительном достатке, тем не менее постарался побыстрей отделаться от племянника. Поэтому Шастри в его доме только ночует, а питается у тех людей, где он совершает обряд богослужения (отец при жизни научил его этому занятию, и оно дает ему сейчас кусок хлеба). Раньше Шастри вносил половинную плату за обучение, всего полторы рупии, так как отлично учился, и ему хватало для этого тех крох, которые удавалось скопить за месяц. Теперь же, когда на экзаменах за пятый класс он вдруг оказался в числе последних, его с трудом перевели в шестой и обязали полностью вносить плату за обучение. В прошлом месяце он еще кое-как собрал необходимые три рупии, но в этом месяце ему нигде и ничего не дают, и он не смог скопить даже одной рупии, а сегодня уже последний срок. Утром он попросил денег у дяди, но тот в ответ только изругал его. Не видя другого выхода, Шастри решил пойти в какую-нибудь гостиницу или ресторан и попросить помощи у чужих людей. Ведь те, которые ходят в ресторан, зарабатывают в день не меньше пятидесяти, а то и все сто рупий, — что для них составляет каких-то три рупии? С такими мыслями он и пришел сюда. А что вышло из этого?..
— Работы-то я не боюсь, — возбужденно продолжал малыш. — Я могу выполнять любую работу, сил у меня хватит. Только уж очень хочется учиться. Без школы я жить не могу. Работать можно вечером, после уроков. Работа мне не помешает. Но, если и будет трудно, я школу все равно не брошу. Ведь я сейчас уже в шестом классе…
Безыскусственный рассказ этого ребенка глубоко взволновал Шайваля. Десять лет назад он сам, оставшись круглым сиротой, подобно этому обездоленному существу, горел желанием преодолеть все трудности и получить высшее образование. Его упорство помогло ему осуществить свою мечту, и он получил степень магистра искусств[51]. Правда, несмотря на степень, его жизненные условия ничем не отличались от тех, в которых он жил в студенческие годы, но причиной этому была лишь его честность и добросовестность (или, как обычно говорят, «неумение жить»). Но разве люди учатся только для того, чтобы зарабатывать деньги? Сейчас, подобно многим своим товарищам по университету, Шайваль не мог обратить в звонкую монету свой диплом, но зато он получил знания, выработал твердые моральные принципы и, самое главное, научился видеть и глубоко ценить в людях все истинно человеческое. Их горе и страдания всегда находят живейший отзвук в его душе!
Взглянув еще раз на малыша, который, опустив голову, шагал рядом с ним, Шайваль понял, что он не может, не имеет права разрушить светлую надежду этого маленького мечтателя. Он обязан помочь ему, приложить все усилия, чтобы тот смог получить образование. И то, что он сам, имея степень магистра, до сих пор не совершил ничего выдающегося, не может служить аргументом в пользу того, чтобы этот наивный честный малыш не добивался знаний. К тому времени, как он окончит школу, обстановка изменится, честность и добропорядочность будут пользоваться должным уважением, и малыш сможет пробить себе дорогу в
