же взяли в оборот. Протрезвили, опросили, выяснили, правда всё, рассказанное, или нет. И, накормив, отправили домой. А через неделю пришли и спросили: хочет ли он снова ходить на двух ногах?
- И что? - против воли он увлекался рассказом.
- Само собой разумеется, он ответил, что хочет. Тогда ему дали ознакомиться с контрактом.
- А. Понятно, - облегчённо выдохнул джонин, - а я то уж подумал. И сколько лет ему придётся отрабатывать ногу?
- Нет там ничего про отработку. И про долги нет. Зато есть обязательство оказывать помощь фонду. И всё.
- Я по-прежнему скептик, - покачал головой Комуки, - что значит «помогать»?
- А то, что когда он поправится и будет не на миссии, он будет должен определённое количество часов в неделю посвятить другим несчастным. У них, знаешь ли, куча всяких направлений, которыми они стараются облегчить людям жизнь. Вот тебе, например, пришили новую руку, и ты приходишь два раза в неделю и сидишь по вечерам с чьим-то ребёнком, пока его одинокий отец патрулирует деревню.
- Хм. Таким образом, люди будут помогать друг другу. Звучит как вполне хорошее дело. И что, помогли ему?
- Ага, - широко улыбнулся Фумайо, - сейчас он восстанавливается. Привыкает к новой ноге. Знаешь, - он чуть понизил голос, - я ведь знал про этот фонд и раньше. И обещания их слышал. Но, как и ты, думал, что всё это дешёвое враньё. А теперь, глядя на то, как мой друг, наконец, снова улыбается, как плачут его старенькие родители, думаю – может, и вправду во всех этих разговорах про волю огня что-то есть? Ну, то есть, смотри. У них же нет отбоя не только от тех, кто нуждается в помощи, но и от волонтёров. Туда ходят не только простые гражданские, которые помогают, чем могут – с организацией, продуктами, готовкой и прочим, но и некоторые шиноби. Я видел там пару практикантов из госпиталя. Даже Мито-сама как-то выступала у них с речью, представляешь?
- Жена первого хокагэ, серьёзно?
- Да. Я сам, правда, не видел, но так говорят. Ох, ладно друг. Новость я тебе рассказал, про рецепт спросил, так что побегу. Не пропадай, - с этими словами он сложил печати и унёсся шуншином.
- Воля огня, - пробормотал Комуки, глядя вслед приятелю, - чушь какая. Пойду-ка, разузнаю всё сам.
Глава 21
Сегодня ровно год с тех пор, как я оказался в приюте. И шесть месяцев из них я истово тренируюсь. Что я понял за прошедшее время? Ну, как минимум, то, что в моём новом мире живут люди слова. Никаких выходных я не припомню. То есть, может быть, они и были, конечно, но вот в памяти не отложились. Темп, который задала мне учитель, не оставлял времени даже выдохнуть и посмотреть по сторонам. Я постоянно был чем-то занят. Взять хотя бы заучивание огромного количества материалов по ирьёдзюцу. И когда я говорю "огромное", то имею ввиду именно это. Честно говоря, сначала я думал: "ну что они тут могут знать про медицину?". Так, мелочи всякие. На уровне «сколько костей у человека». И то – выяснили опытным путём. Когда спорили, кто больше пленному костей сломает, и считали результат.
Оказалось, я ошибался, и делал это с размахом. Конечно, многое из моего прошлого было тут совершенно неизвестно, но зато имелся огромный багаж знаний, основанных на чакре. На медчакре, если точнее. Представляла она собой смешение духовной и телесной энергии в пропорции один к одному. И не приблизительно, а очень точно. В этом, кстати, кроется ответ на вопрос, почему среди ирьёнинов практически не было специалистов ниндзюцу. Просто объём чакры не позволял. Ведь чем выше запас чакры, тем сложнее её контролировать. Вот и выходило, что те, кто мог себе позволить раскидываться техниками направо и налево, эту самую медчакру просто не могли создать, а кому хватало контроля на преобразование, имели скромный резерв. Конечно, были и исключения. Например, та же Цунадэ в будущем будет обладать очень впечатляющим запасом чакры. И если вдруг захочет, то сможет ошарашить чем-нибудь убойным ничуть не хуже того же Джирайи или Орочимару. Скорее, даже лучше. Контроль-то у неё высочайший будет. Удивительно вообще, что с такими данными она каге стала только когда Хирузен помер.
Хотя... Может, как раз он-то и мешал. Уж больно всё странно выглядит, если подумать. Имеются три гения. Они растут, приобретают известность, репутацию, уважение со стороны народа, становятся героями войны. И вдруг – раз! Один на несколько лет выпадает из жизни деревни, обучая каких-то сирот согласно какому-то пророчеству. Откуда он про него узнал? С чего решил, что это именно он должен быть учителем? Непонятно. Но ведь это не всё. Наследница же Сенджу ловит гемофобию. Ведь у неё на руках умирает жених. Который и сам, вроде, был бойцом не из последних, и саннинам если в чём и уступал, то ненамного. А ещё хокагэ хотел стать, да. Вот ни за что не поверю, что не было там никакой подставы. Впрочем, сам избранник Цунадэ помер или ему помогли, не знаю, а вот в то, что медик, прошедший войну, вдруг получит боязнь крови – не верю. Наверняка, кто-то из Курама, или скорее даже Учиха гендзюцу приложил. Думается, что и Орочимару где-то в это же время в эксперименты вляпался. Тут, правда, непонятно – по своей инициативе или же по просьбе старших товарищей. Впрочем, маловероятно, что он был моральным уродом с детства. Скорее всего, учитель подсобил.
А происходить это всё должно примерно лет через двадцать. То есть, как раз, когда они расцвели, а Сарутоби должен был потихоньку начинать сдавать. Сейчас ему двадцать пять, значит, к тем событиям будет около сорока пяти. Что ж, это как раз тот возраст, когда ты вроде по-прежнему хорош, но с каждым днём ценой всё больших усилий. Так что, при желании ученики могли его подвинуть. Уж втроём так точно.
Впрочем, что-то я отвлёкся. Привык к постоянной концентрации – вот теперь мысль и скачет, не находя привычных дел. Гоняла меня сэнсэй знатно, не давая расслабиться ни на минуту. При этом я постоянно выполнял несколько задач одновременно. Например, как только я научился прикреплять к коже листик, то учитель велела всегда бегать с ним. Сначала бегать и держать. Потом бегать и крутить. Теперь я бегаю и вращаю на левой руке лист вправо, а на
