ты хочешь спросить, и все же, лучше услышать вопрос, чем играть в рулетку. Я, может быть, и азартен, но не до такой степени.
— Да ты прав, — сжимаю в руках поля от шляпы Надюши, и немного теряюсь. — Я хотела у тебя спросить, как мы докатились до такой жизни? Я уже не спрашиваю про измену, что произошло, что нас сломало, почему ты в какой-то момент решил не поговорить со мной, не решить проблему, а закрыться.
Первая реакция Игоря — это усмешка. Он даже немного опускает голову, когда начинает ею мотать и смеяться. Удивительно, он перестал смотреть за Надей, и пусть это всего несколько секунд, но это что-то странное, что-то удивительное, а когда еще и на меня после этого смотрит, вообще не могу в это поверить.
— Ты уверена, что хочешь испортить этот вечер таким разговором? — продолжая смотреть мне в глаза, спрашивает. — Мне казалось, мы сейчас отлично проводим время, забылись ненадолго. Может, отложим?
Да, сегодняшний вечер потрясающий, очень замечательный. Мне он нравится только вот в чем беда, я действительно хочу знать. Это неведение отравляет мне жизнь. Я не могу наслаждаться ничем абсолютно ничем. Мне хочется, очень хочется, чтобы наш сегодняшний день стал еще и точкой отсчета, своеобразным обнулением.
И как раз-таки потому что сейчас Игорь настолько расслаблен, я хочу у него все узнать. Я надеюсь, что он расположен к разговору и за счет этого хорошего настроения не будет лукавить, не будет уходить от темы. Но все же я ошибаюсь, он сейчас пытается меня именно отговорить. Его не застать врасплох.
А жаль, очень-очень жаль.
— Уверена, Игорь, я очень устала. Это очень сильно меня гнетет. Пожалуйста, скажи мне, я хочу, чтобы мне стало легче. Это очень важно для меня. Ты и без того превратил мою жизнь в самый настоящий кошмар, подчиняешь меня себе, а завтра вообще лишишь всего.
Не знаю, откуда у меня берется смелость начать так с ним разговаривать, и мне все же кажется, это не смелость, а легкое отчаяние, но я продолжаю, продолжаю ему говорить то, что на сердце.
— Я стану куклой, безвольной рабыней, и тебе это нравится, но я хочу хотя бы знать. За что мне был вынесен такой приговор, мне кажется, это достойной платой за повинную голову.
Наверное, подбираю немного не те слова, потому что Игорь иногда усмехается. Возможно, он не видит в этом никакой проблемы, и действительно в его голове это все нам на пользу, но в моей голове все не так, в моей все иначе.
И нет, я не сдаюсь, не сдаюсь, потому что уверена, смогу найти выход, может быть, не так быстро, как хотелось бы, но я его найду. Я уверена, Регина все равно мне поможет. Но знать очень хочется, просто по-человечески хочется почему он так со мной поступил.
Смотрю на то, как муж упрямо поджимает губы, как снова начинает следить за Надей, а потом, потирая руки, все же возвращается ко мне взглядом, проходится по мне с ног до головы и обратно, тяжело вздыхает, и все же решается ответить на мой вопрос, чем сильно удивляет.
— Ты изменилась, Лиля. Ты просто стала другой, не той, кого я полюбил. Вот и все. Но у меня получится все исправить.
Глава 37
Лиля
— Нет, ну слушай, это уже перебор, откровенный перебор. Он серьезно тебе это сказал? Вот взял и заявил, что изменил тебе потому что ты стала другой?
Регина не может сдержать нервный смех, да я и сама с трудом его сдерживала, когда услышала тогда в парке эту причину, но большего увы, он мне ничего не сказал, ограничился этим скупым ответом.
Вот только в этих коротких фразах скрыт очень глубокий смысл, который, увы, я никак не могу понять, никак, а должна. Как я должна догадаться, вот как? Никаких вводных данных, никаких. Я даже не уверена, правду он сказал или нет. Вдруг он просто отмахнулся от меня этими словами, а на самом деле причина в другом.
— Ну вот как-то так. За что купила, за то и продаю, как говорится. Регин, больше у меня информации никакой нет и что с ней делать, черт его знает, — отвечаю ей, а сама грею руки о чашку. Мы сидим с ней в кабинете, я прощаюсь со своей долей.
Вчера они с мужем подписали все документы, и теперь я больше не совладелица, я никто и звать меня никак. Хорошо, хоть все принадлежит подруге.
Удивляюсь, как Игорь не потребовал все же продать либо ему, либо какому-то другому человеку. Сомневаюсь, что он не рассматривал такой вариант, как предлагала Регина, чтобы на мое имя был открыт счет, собрать там определенную сумму и за счет, за счет ежемесячных обязательных платежей его пополнять, а потом попробовать развестись и выставить эти деньги как основной заработок.
Не знаю как, но знакомый юрист подруги сказал, что при желании все это можно провернуть и оформить. Но это очень тяжело, муторно и займет очень много времени. Может быть, он, конечно, и обманул, но все же мы попросили его узнать более подробно, как все это сделать.
Раз уж все деньги принадлежат ей, и это моя единственная возможность, почему бы и не попытаться?
— Нет, ну знаешь ли, он уже не просто страх потерял, Лиль, это сумасшествие какое-то. Он решил тебе комплексов привить? Я его не понимаю, перестала понимать, уже даже не хочу пытаться. Просто надо поскорее с этим всем закончить.
— Да понимаю я это все, Регин, понимаю, но мне хочется понять. Очень хочется. Ты просто не в моей шкуре. И я очень хочу, чтобы ты никогда в ней не оказалась, это очень больно, и поверь, чтобы кто не говорил, но уйти вот так с вопросами, это на самом деле наказание, а не избавление.
Не знаю, возможно, говорю немного сумбурно и непонятно, но очень надеюсь, что мне удается донести смысл до подруги.
— Все эти нерешенные вопросы, все эти тайны и загадки, они потом будут отравлять жизнь. Можно жить как угодно, можно наладить все, но это не поможет, потому что вопросы — это вопросы.
— Ох, может быть, я и не живу твоей жизнью, не нахожусь в твоей шкуре, но да, понимаю, о чем ты. Меня, когда Стасик бросил, очень долго грызли всякие мысли, они и до сих пор грызут, причем, наверное, даже появился какой-то страх.
О да, помню
