и вожу указательным пальцем по золотому узору, кусаю нижнюю губу и потом произношу:
– Нет, мне не нравится эта версия.
Поднимаю на мужчину взгляд и спрашиваю:
– Что на самом деле с ними произошло, когда вы спасли девочку?
Денис смотрит хмуро, и я вижу в его глазах что-то страшное, мрачное, очень злое, губительное. Моё сердце бьётся быстрее. Ладони вдруг становятся влажными. А в горле образуется ком страха.
Но я подавляю в себе этот страх и расправляю плечи, склоняю голову набок и смотрю на Дениса открыто, как бы говоря ему: «Я уже знаю, что вы с ними сделали. И не осуждаю. Но я хочу услышать это».
И он словно бы слышит мои мысли и вдруг кивает и сухо говорит:
– Их больше нет среди живых.
Я прислушиваюсь к себе.
Но внутри меня нет отвращения. Мне не хочется закричать и во всеуслышание заявить: «А-а! Ты – убийца! Чем же ты лучше остальных преступников?!»
Я вижу и чувствую, что ему важно, что я сейчас скажу.
Сама от себя не ожидая, протягиваю руку и кладу поверх руки Дениса. Сжимаю его пальцы и произношу уверенно:
– Я очень рада, что этих подонков больше нет. Спасибо тебе и твоим друзьям, что избавили мир от подобных… личностей.
Денис удивлённо моргает. Смотрит на меня так, словно впервые видит и осторожно спрашивает:
– И ты не осуждаешь меня?
– Нет, – говорю не раздумывая.
Потом закрываю на мгновение глаза, сильнее сжимаю его руку и желаю рассказать ему свою историю. Он поделился своей тайной, а я должна рассказать ему свою. И тогда Денис поймёт, почему я не осуждаю его и почему рада, что этих ублюдков реально больше нет.
– Я кое-что пережила четыре года назад…
Глава 18
АНГЕЛИНА
– …Сейчас я знаю, что семья Климовых распалась. Светлана ушла к другому и её судьба мне неизвестна, да и неинтересна. А вот Иван Климов сидит в местах столь неотдалённых за наркоту. Срок огромный, что вряд ли он оттуда теперь выйдет. А если и выйдет, то пойти ему будет некуда. Квартиру отняли и разделили между собой банки. Вот такая печальная судьба у тех, кто решил «помочь» мне, – завершаю свой рассказ.
Выходит сухо и коротко. Хотя вспоминать тот день мне противно.
Не сразу поднимаю взгляд на Дениса, а когда смотрю на него, то вижу, что мужчина излучает тёмную, вязкую и бьющую по нервам энергию, будто он от гнева вот-вот превратится в чёрную дыру.
– Этот ублюдок чуть не изнасиловал тебя. Эти двое издевались над тобой целый год, – глухо и страшно рычит Денис. Его голос дрожит от дикой ярости. Мужские руки на столе сжимаются в крепкие кулаки. Костяшки его пальцев белеют.
Я удивлённо смотрю на него.
Между нами повисает нехорошее молчание. Пространство вибрирует между нами.
Воздух буквально за считанные секунды наполняется таким страшным гневом Дениса, что кажется, будто сейчас произойдёт либо взрыв, либо пожар.
Денис тяжело дышит. На его красивом лице чётко прорезаются все мелкие морщинки и лучики вокруг глаз, складки возле поджатого рта.
Разлепляю губы и шепчу, разряжая плотный воздух:
– Денис, это было четыре года назад. Я тебе рассказала эту историю не затем, чтобы ты так жутко злился. Я хотела тебе сказать, что понимаю тебя и подобные опустившиеся личности должны…
Но он обрывает меня, глядя с безудержной яростью, и буквально выплёвывает:
– Эти грёбаные твари могли тебя искалечить! Они могли навредить тебе! Это просто чудо, что тебе удалось избежать трагедии! Из-за ублюдка и его суки ты теперь не доверяешь людям! Ты боишься, что тебя снова могут использовать, могут обидеть!
Денис начинает дрожать от своего гнева, который распирает его изнутри, ищет выхода. Наверное, в таких случаях мужчины бьют грушу или спаррингуются, или занимаются стрельбой… Не знаю, Денис может быть сбрасывает напряжение другим способом. В любом случае, я не знаю, что мне сейчас делать, чтобы успокоить его. Просто сидеть и наблюдать, как его колотит и разрывает по швам от ярости, гнева и злости я не могу.
– Денис… Но сейчас всё в порядке… – начинаю я мягко и касаюсь его сжатой в кулак руки. Но он отдёргивает руку.
– Тюрьмы для этой мрази недостаточно, – говорит он тихо, но с такой неистовой ненавистью, что я невольно вздрагиваю, и моя кожа покрывается мурашками. – Оба заслуживает медленной смерти, Ангел. Лишь за одно то, что этот сукин сын думать смел о тебе – я выбью ему все зубы. А за требование сделать ему минет, оторву ему яйца и при нём же скормлю голодным псам. Потом медленно переломаю ему все кости. Сделаю миллион мелких надрезов на его теле и залью их кислотой. А этой сучке вырву сердце из груди. И больше эти мрази не будут дышать одним с тобой воздухом, и жить на этой планете.
Господи…
От ужаса его слов у меня сжимается горло, и я не сразу могу говорить.
Хватаю бокал с вином и судорожно делаю большой глоток. Потом ещё один и ещё. В итоге выпиваю весь бокал. Руки мелко дрожат.
Таким он меня реально пугает. И отчего-то я верю, что он осуществит только что сказанное. Это были не просто слова ради бахвальства или выражения своего недовольства ничтожными людьми.
Он. Это. Сделает.
– Денис, я… не хочу, чтобы ты всё это делал. Он уже наказан. За её судьбу не скажу, но вряд ли у Светланы в жизни происходит что-то хорошее. Давай забудем, что я рассказала. Пожалуйста, – произношу как можно спокойнее, но голос в конце всё равно дёргается и надламывается.
Мне хочется как-то успокоить его, но разозлённого зверя разве можно успокоить в одно мгновение?
– Ангелина! – рявкает он на меня и вскакивает со стула. – Ты что, блядь, не понимаешь?!
Я вжимаюсь в спинку своего стула и смотрю на мужчину, словно впервые вижу. Он пугает меня, хотя прекрасно осознаю, что он мне ничего не сделает. Но гнев Дениса до невозможности жгучий.
Нахожу в себе силы тоже встать с места и подойти к взбешённому Денису.
Кладу ладони на его сильно вздымающуюся грудь и произношу по возможности твёрдо и уверенно:
– Услышь меня, прошу. Я давно отпустила те события. Пережила их, переступила через них и прекрасно живу дальше. Их больше нет. Меня не мучают кошмары, я не имею психологических травм. Я счастливый человек, Денис. Просто я научилась кое-чему из той ситуации: нужно всегда носить доспехи. Нужно не допускать до себя слишком близко всех людей.
Мы
