выругавшись, я опустил меч и демонстративно острием вывел Знак Защитного Круга. Круг не замедлил появиться, взяв под своё крыло и меня, и Земляну, и даже большую часть костра.
Костёр, к слову сказать, отнёсся к этой акции неравнодушно. Щёлкнула и лопнула раскалённая головня, прыснули искры, и костёр стал гореть несколько иначе. Та часть, что осталась за пределами Круга, вела себя занятно: облизывала невидимую стену, не в силах пробиться сюда.
Я подошёл к границе и уставился на волкодлака. Какого хрена ты припёрся? Да ещё и один? А если тебя охреначить Костомолкой — ты орать будешь? Наверняка будешь. А если качнуть Костомолку, а потом применить? Попытка не пытка. Ну, заорёт, ну, разбудит Земляну. Ладно, чё. Не на курорт девчонку привёз, по-моему, всё было вполне прозрачно изначально.
Волкодлак подошёл ближе, не сводя с меня горящих жёлтым глаз. И тут я вдруг понял, что он охренительно старый. Полностью седой, почти белый. Это было настолько необычно, что можно даже назвать красивым.
А волкодлак ещё и заговорил. Негромко, будто понимая, что нехорошо будить человека.
— Значит, не врали мне, не врали. Живой, живой…
— Я-то да. А вот у тебя это, боюсь, ненадолго. Чего припёрся? Вали отсюда, пёс. И скажи спасибо, что родий в тебе хрен да маленько, жалко руки марать. Я дичь посерьёзнее предпочитаю.
Но волкодлак, похоже, был жёстко на своей волне и приглашение к диалогу проигнорировал. Продолжил бормотать:
— Помню запах твой, помню. Наказал колдун разорвать, сожрать. Гнались, гнались — не догнали. Много наших полегло, полегло.
— Ты чего-то попутал, старый. Я от вашего брата никогда не бегал. Наоборот — бывало, да.
Волкодлак ощерил туповатые от возраста зубы.
— Не помнишь, не помнишь. Совсем щеночком был, совсем. Далеко же тебя увезли да спрятали, далеко.
Тут у меня как будто холодок вдоль спины пробежался. Допёрло, что волкодлак вспоминает, как он пытался убить меня во младенчестве. После чего, видимо, младенца притащили к графу Давыдову, а тот сплавил внезапный сюрприз в достопамятную избу, где я и провалялся двадцать лет.
— Что ты обо мне знаешь? — спросил я во весь голос, моментально забыв, что Земляна спит. — Говори!
— Запах, запах помню, — бормотал волкодлак. — Я спрятался, спрятался тогда. Побоялся к колдуну идти, побоялся. Так и жил, скитался, прятался. Услышал запах, услышал! И пошёл, пошёл… Говорили мне, говорили. Не верил, не верил…
— Где ты мой запах услышал?
— Город большой, людей много. Стена огромная, не пройти, не пройти.
— Ясно, в Смоленске. И что теперь? Приполз исполнить поручение?
Волкодлак, принимая во внимание очевидную разницу в силе, тактично промолчал. А я смотрел на эту тварь, которая должна была сожрать меня, пока я ещё пачкал пелёнки.
— Ладно… Давай-ка слегка отмотаем. Что это был за колдун, который меня заказал? Как его звали?
— Колдун, колдун, — бормотал волкодлак. — Нет, не колдун… Совсем не колдун. Колдун — свой, колдун — брат, а тот — не колдун, тот человек был, но хуже, чем колдун, страшнее. Нельзя не слушаться. — По телу волкодлака пробежала дрожь. — Но тебя боялся, боялся…
— Лестно, — пробормотал я в задумчивости.
Выбить из этой твари что-то большее — явно дохлая затея. Видно, что и без того слабый умишко волкодлака от возраста помутился окончательно. Он мало того, что никаких имён не знает (хотя кто волкодлаку какие имена когда называл), ещё и загоняется на ровном месте.
— Он придёт за тобой, придёт! Или пришлёт кого, пришлёт…
— Ну пусть приходит, пообщаемся. Темы, думаю, найдутся.
— А меня убьёт, убьёт… Силу мою заберёт — и убьёт.
— Да сто лет ты ему обосрался, не льсти себе. Забыл он о тебе уже давно.
— Ничего не забывает, ничего…
— Ну тогда я ему сочувствую. Двадцать лет точить зуб на блохастого волкодлака — это себя не уважать.
Волкодлак помолчал, таращась на меня. И вдруг сказал:
— Убей меня, охотник.
Глава 15
— Чего? — обалдел я.
— Убей меня, убей.
— Это что ещё за приступ самобичевания?
— Устал я, устал. Умереть не могу, не могу. Пока не исполню, не исполню. Лучше ты, ты… Его боюсь, боюсь…
— Слушай, да я бы с радостью, с радостью. Но шума же будет. А у меня тут дама спит, беспокоить неохота.
— Отруби мне голову, голову…
Волкодлак встал возле границы круга боком ко мне и опустил голову. А мне вдруг как-то стрёмно сделалось.
— Я так-то не палач, блохастый. Перепутал ты меня с кем-то. Вот если бы в бою сошлись — там другой разговор.
— Если хочешь, хочешь…
Теперь волкодлак развернулся ко мне передом и припал на задние лапы. Опустив морду, изготовился к прыжку.
Я, склонив голову, наблюдал за готовящимся фэйлом. Не, когда он впилится в Круг и опадёт, более опасным для меня точно не станет. Всё это уже напоминает какую-то комедию…
И тут волкодлак прыгнул.
Я не успел среагировать, потому что не ждал такого поворота от слова совсем. Тварь пролетела сквозь круг — только красивые голубоватые разводы пробежали от места проникновения, будто круги по воде от брошенного камня.
Он сбил меня с ног. Я упал на спину, меч вылетел из руки. Надо мной склонилась раскрытая пасть.
Левой рукой я вцепился волкодлаку в глотку и постарался оттолкнуть. Правой нащупал на поясе кинжал, выдернул его из ножен и воткнул в бочину.
Волкодлак коротко рыкнул и щёлкнул челюстями. Когти передних лап вонзились мне в грудь.
Сука. Обычное оружие для тварей — всё равно что зубочистки. Ладно, давай по-другому.
Удар!
Я смотрел в разинутую пасть твари и Знак изображал именно там. Туда Удар и пришёлся.
Башка волкодлака дёрнулась, туша обмякла. Я толкнул, сбросил её с себя, поднялся на ноги.
А волкодлак — нет. Он лежал, харкая зеленью и перебирая лапами.
— Ладно, блохастый. Заслужил.
Я подобрал меч, поднял его над головой и обрушил вниз. Голова волкодлака отделилась от туловища и откатилась в костёр. В грудь долбануло молнией.
Я не сразу поверил ощущениям. Но память меня не подводила: до стычки с волкодлаком у меня было десять родий, а теперь стало шестнадцать. Значит, шесть? Согласно справочнику, максимум волкодлака — это три родии. Мой опыт это подтверждал. Ну, до сих пор подтверждал.
Конечно, в норме волкодлаки двадцать лет и не живут. Тупые
