когда он выскальзывает.
— Если ты хочешь вызвать полицию, Джесси, то сделай это сейчас, пока я еще хоть немного контролирую ситуацию. Если этот засранец еще раз хотя бы посмотрит на тебя не так, как надо, я не могу гарантировать, что он выживет, пока они доберутся сюда.
Джесси шарит в сумочке в поисках телефона, и я бросаю мужчину на пол, стоя над ним. Скрещенные на груди руки удерживают меня от того, чтобы схватить его за горло.
Я даже не прислушиваюсь к ее телефонному разговору. Вместо этого все мое внимание сосредоточено на том, чтобы напоминать себе, что Джесси не хочет, чтобы я его убивал. Она сказала мне не убивать его.
Это постыдно, но я все равно провожу следующие несколько минут, воображая все, что мне хотелось бы с ним сделать.
Я стараюсь не представлять, что могло бы произойти с Джесси, появись я на мгновение позже. Если бы я остался и принял предложение владельца ломбарда. Если бы я послушал Сетоса на минуту дольше.
Слава богу, я этого не сделал.
Наконец, я оглядываюсь вокруг и смотрю на Джесси. Она накинула старую рубашку и сметает битое стекло с того, что осталось от гостиной Мориса, и я понимаю, что, возможно, мне и удалось не убить нападавшего на нее, но я все равно разворотил почти все остальное.

26
Уильям
Как только полицейский заканчивает брать показания у Джесси и уходит, оставляя нас одних в квартире, я поднимаю ее на ноги.
Она смеется.
— Куда ты меня ведешь?
Я шагаю прямо по коридору и откидываю покрывало когтистой лапой. Укладывая ее в постель, я накрываю ее одеялом и подтыкаю со всех сторон.
— До возвращения Мориса домой еще столько всего нужно убрать. Я пока не могу лечь спать.
— Я все сделаю.
Она начинает откидывать одеяло, и я издаю низкое рычание. Она поднимает руки и смеется.
— Хорошо, хорошо. Я не собираюсь с тобой спорить. Ты уверен, что не хочешь, чтобы я помогла? — ее предложение испорчено тем, что она протяжно зевает.
Я качаю головой.
— Конечно, нет. Это моя вина. Я все уберу.
— О, спасибо, детка. Я действительно устала.
— Ложись. Расслабься. Постарайся немного поспать.
Она кивает, подавляя очередной зевок.
Я возвращаюсь в гостиную и осматриваю ущерб. Стекло повсюду, по всему полу у балкона, и большая куча под низким столиком, на котором стоит телевизор. Ночной ветерок задувает через разбитую дверь. Я закрываю жалюзи, но это мало спасает от холода. Я должен позвонить кому-нибудь, чтобы заменить дверь, но когда я нахожу телефон Джесси на диване, я даже не могу сдвинуть экран дальше нашей фотографии, которую она настояла разместить в качестве обоев. Ей потребовалось много времени, чтобы объяснить мне, что она не наклеивала ее на стены своего дома, а сделала крошечное изображение, чтобы поставить его на экран своего телефона. Иногда я не понимаю, почему она связалась с таким тупицей, как я.
Качая головой, я осторожно кладу телефон обратно на стол и принимаюсь за уборку. По крайней мере, это я могу сделать. Когда стекло убрано, я поправляю мебель и бросаю взгляд на свой каменный насест посреди гостиной. Не могу поверить, что не подумал об этом раньше. То, что мой насест в квартире Джесси означает, что к утру мне нужно будет дойти только до балкона. Я буду здесь, когда она проснется, хотя сам к тому времени буду спать. Я надеюсь, это что-то значит.
Она зовет меня из спальни.
— Детка? Ты можешь приготовить мне чашку чая? Я не могу уснуть.
— Конечно.
На кухне я долго разглядываю все шкафы и маленькие электронные устройства. Я понятия не имею, как управлять большинством из них. Это похоже на триумф, когда я нахожу чай в верхней части буфета и чашку и ставлю их на столешницу. Теперь мне просто нужна горячая вода. Я роюсь, пока не нахожу металлическую кастрюлю нужного мне размера и наполняю ее водой из-под крана. Но плита загоняет меня в тупик. Я тихо ругаюсь, поворачивая ручки взад и вперед, думая про себя, что невыносимый запах газа — не к добру, когда слышу тихий смешок позади себя. Я поворачиваюсь. Джесси стоит, прислонившись к холодильнику, и смеется надо мной.
— Детка, что ты делаешь?
— Завариваю тебе чай, — мой тон более угрюмый, чем я имею на это право. Она не заслуживает моего гнева.
Она обнимает меня за талию и прижимается щекой к моим крыльям.
— Для этого и нужен чайник. Позволь мне показать тебе, — она направляется прямо к металлическому кувшину на стойке и щелкает выключателем. Тут же какое-то современное колдовство разжигает под ним огонь, и я слышу бульканье закипающей воды.
Будь я проклят, почему я такой бесполезный?
В этот момент открывается входная дверь, и Морис делает примерно два с половиной шага в квартиру, которую, как я думал, я убрал. Он останавливается и присвистывает.
— У вас двоих была либо действительно хорошая ночь, либо действительно плохая. Что я пропустил?
Я опускаю голову.
— Ты имеешь в виду ту часть, где я разбил твою дверь, или ту, где я чуть не опоздал спасти Джесси от нападения?
Какое-то мгновение они оба смотрят на меня. Затем Джесси качает головой.
— Та часть, где ты спас меня, детка. Где ты был моим абсолютным героем, а потом убрал весь беспорядок, пока я лежала в постели, и попытался приготовить мне чай.
— Я не смог, — бормочу я.
Морис бросает телефон на стойку и прислоняется к ней.
— Все в порядке?
Джесси кивает.
— Теперь я в порядке. Спасибо Уильяму. Приехали копы и арестовали парня, и я написала заявление. Похоже, он будет под наблюдением до слушания.
Морис кивает.
— Как он попал внутрь?
Джесси поворачивается, и я понимаю, что даже не спрашивал об этом. Я упоминал, что я дурак?
— Я думаю, он последовал за мной домой из театра.
Я был слишком занят, кипя от злости и стоя на страже, когда она давала показания полиции, но теперь я весь во внимании.
— Он что?
— Это был тот парень с мероприятия. Тот, который плюнул в меня. Полиция думает, что он положил жучок в мою сумочку.
— Этот ублюдок! — мои крылья расправляются, и я хватаюсь за столешницу достаточно сильно, молясь Богу, что не отломлю ни кусочка.
— Я знал, что должен был убить его.
Маленькая ручка Джесси накрывает мою.
— Нет. Я рада, что ты этого не сделал. Помнишь, что я сказала?
