Книга Удивительное приключение Эми и графа - Мэри Блейни

Музей с ярко-синей дверью

Лондон, апрель 2006 года

Всего через несколько дней мне придется покинуть город, который я успела полюбить всей душой. Так не хочется уезжать… Что же делать? – спросила девушка.

Экскурсовод внимательно посмотрел на нее и ободряюще кивнул. Эми Стивенс продолжила свой монолог, чему он очень обрадовался.

– Не представляю, как я буду жить не в Лондоне… От одной только мысли о родной Топеке, штат Канзас, у меня холодеют руки и ноги, и вовсе не потому, что весна в этом году поздняя.

Что заставило Эми задать столь сакраментальный вопрос: «Что же делать?» Она ведь видит, что перед ней экскурсовод из музея на Мейфейр[1]. При всем желании спутать его с сотрудником посольства невозможно. Но благослови ее за все Всевышний! Экскурсовод не знал об этой американке ничего, кроме имени и фамилии, – их он прочитал в паспорте. Хорошо хоть, что она не поинтересовалась, зачем у нее вообще спрашивают удостоверение личности при входе в музей.

Впрочем, экскурсовод и без имени знал, что она – ключевое звено в разгадке давно мучившей его тайны. Когда стало ясно, что американка вот-вот уйдет, экскурсовод испугался, что может навсегда упустить ее, и мысленно взмолился, чтобы она о чем-нибудь спросила. Пусть задаст вопрос – любой! Слава Творцу – девушка это сделала, более того, она задала очень правильный вопрос, который позволил экскурсоводу практически сразу приступить к делу.

– А почему бы вам не остаться в Лондоне?

– В июне я должна быть в Топеке на свадьбе. Обязательно. Конечно, Джим говорит, что потом я, может быть, смогу вернуться сюда, но…

– Джим? Кто это? – насторожился экскурсовод.

На горизонте совершенно некстати возник какой-то Джим и мог осложнить, если вообще не безнадежно испортить все дело.

– Мой приятель. Мы оба год учились здесь в магистратуре. Видите ли, он и есть тот самый жених, а его невеста – одна из моих лучших подруг. Впрочем, дома у меня еще и родители, и масса друзей. Все они не захотят, чтобы я снова уехала. Никто из них этого не поймет. Они думают, что Топека, штат Канзас, – лучшее место на свете.

– Может быть, так и есть. Для них.

Но не для нее, однако.

…Выслушав рассказ экскурсовода о волшебной монете, девушка спросила, была ли она первой, кому он поведал эту историю. И насколько можно верить тому, что она услышала? Американка из Топеки ни на минуту не усомнилась в возможности существования магии, не отнеслась к рассказу экскурсовода как к детской сказке, и это окончательно решило проблему. Экскурсовод без колебаний снял монету с выщербленным краем со стенда под стеклом и протянул ее девушке.

– Возьмите на память и верьте в то, что на свете нет ничего невозможного.

– Вы не можете отдать ее мне… Это же музейный экспонат. – Эми спрятала руки за спину.

– Я имею право отдать ее тому, кому сочту нужным, – сказал экскурсовод. Это было правдой, а за ней последовала ложь. – Я легко могу раздобыть другую такую монету.

В глубине души Эми Стивенс очень хотела получить эту монету – сказочное напоминание о незабываемом годе, который ей посчастливилось провести в Лондоне. Неудивительно, что экскурсовод без особого труда уговорил ее принять подарок. Эми решила, что обязательно купит цепочку и всегда будет носить эту монету на шее.

Выйдя из музея, она направилась через Мейфейр в «Графский уголок». Это был паб неподалеку от Пикадилли[2], который они с Джимом считали своим – так же, впрочем, как еще сотня страстных любителей футбола, таких, как ее приятель. Паб был переполнен – телевизор и болельщики пытались перекричать друг друга. Эми поняла, что сейчас привлечь к себе внимание Джима – дело безнадежное. Пока не закончится матч, для него на свете не будет существовать ничего, кроме футбола.

Девушка прошла к стойке бара, села на высокий табурет, вытащила из кармана подарок и стала разглядывать его. Экскурсовод сказал, что монета сможет изменить судьбу трех людей, которые пожелают этого. И для всех – безусловно, к лучшему.

Но много ли на самом деле шансов на то, что монета действительно может исполнять желания?

Ноль.

И кстати, не причинит ли она кому-нибудь вред?

Нет.

Положив монету перед собой, Эми подумала о том, что бы ей пожелать. Затем взяла ее, крепко сжала в кулаке и прошептала:

– Хочу получить возможность остаться здесь…

Девушке показалось, что монета стала теплее на ощупь. Она хмуро смотрела на нее. Ничего не произошло. Паб был все так же переполнен болельщиками, которые все так же шумно переживали за свою любимую команду, и в нем было все так же жарко и душно.

К краю стойки, где сидела Эми, подошел бармен, которого она здесь раньше не видела. Может быть, его наняли на время, чтобы обслуживать набившуюся в паб толпу? Как на всех барменах в «Графском уголке», на нем были джинсы и белая рубашка с закатанными рукавами. Несмотря на возню с бутылками и кружками, рубашка оставалась белоснежной – ни единого пятнышка.

«Это что, тоже магия?» – подумала Эми. Она стала следить за тем, как ловко бармен перемещается вдоль стойки. Ритм, в котором он принимал заказы, наливал напитки и рассчитывался с клиентами, зачаровывал.

Этот парень и без того был привлекательным, но когда он улыбнулся, его лицо стало просто сказочно красивым. При виде этой улыбки Эми подумала, что будет неплохо, если ее знакомство с новым барменом не ограничится несколькими брошенными через стойку дежурными фразами.

– Что вы желаете?

Услышать такой выговор в баре! Так разговаривать может только человек, учившийся в Итоне[3], а потом в Оксфорде[4]. Или еще где-нибудь на одном курсе с принцем Уильямом.

Эми показала на бутылку, которую бармен держал в руке. Глупо, конечно, но ей не хотелось раскрывать рот – по первым словам станет ясно, что она американка. Девушка забыла про монету, которую держала в руке, – та выпала, покатилась по стойке к бармену, а потом упала на пол.