это ради денег…
— И что ты предлагаешь? Вернуться в дом и оставаться там с трупом?
— Я предлагаю вытащить труп из дома и закинуть куда-нибудь в кусты.
— То есть ты не хочешь, чтобы мы обратились в полицию?
— Если честно, то мне нужны деньги. И все условия, какие мне были озвучены при подписании договора, меня устраивали. Я могла здесь спокойно есть, пить, время от времени выполняя какие-то несложные обязанности по уборке дома. Имела право привести Костю. Главным было молчание. Кроме того, признаюсь, я же и сама слегка развлекалась, наблюдая за тобой…
И тут она снова, прямо на моих глазах, стала превращаться в ту стерву, в ту Тамарку, которая изводила меня последние пару дней своей дерзостью и нахальством, надсмехаясь надо мной, открыто издеваясь.
— Ты ничего не знаешь… — начала я и почувствовала, как волосы на моей голове зашевелились. Словно тонкая юркая змейка заскользила по моей голове. Я вся покрылась мурашками.
— Как будто бы ты что-то знаешь… — гнусно усмехнулась она, отворачиваясь от меня, словно ее тошнило от одного моего вида.
— Моя подруга прошла через весь этот ад… Она мне мало что рассказала, но вернулась она со сломанной психикой. Она просто сошла с ума! И сейчас она в психиатрической клинике.
— Да что ты говоришь? Наверное, поэтому ты после того, как увидела ее, с бритой головой и скрученную в смирительную рубашку, решила повторить весь этот путь, чтобы в конечном итоге и тебя обрили? Да? Ты серьезно?
Настал момент, когда я приблизилась к тому, чтобы рассказать о втором, теперь уже настоящем телевизионном шоу, о тех киношниках, которые должны были наблюдать за моими «приключениями» с тем, чтобы потом слить все свои видеозаписи в эфир.
Мой рассказ произвел сильное впечатление на мою домработницу (Господи, как же приятно даже писать это слово!).
— Шоу в шоу! Это бомба! Ну, ты крутая! — Тамара весьма эмоционально реагировала. Ее и без того огромные ноздри раздувались при шумном выдохе, словно резиновые.
И тут вдруг я потеряла дар речи, догадка, страшная в своей правдоподобности, буквально парализовала меня. А что, если тот мужчина, труп которого лежал под монстерой, и есть один из моих киношников?
Но тогда кто же его убил? Костик?
— Послушай… — перебила я Тамару, непрерывным потоком продолжающую выражать свой восторг и удивление по поводу надежно спрятавшихся в доме операторов. — А как ты Костику объяснила, что делаешь в этом доме?
Теперь уже личностью Костика я заинтересовалась всерьез.
— Сказала, что меня наняли здесь прибираться, вот и все. И что не мое дело, кто здесь будет жить и что делать. Он парень простой, ему бы вкусно поесть да потрахаться, остальное по барабану. Так что, если ты думаешь, что это он этого, под пальмой…
— Во-первых, это не пальма, а монстера, — зачем-то решила уточнить я. Вероятно, на тот момент мне важно было хотя бы некоторое подобие порядка и точности. — А не могло так случиться, что он тоже работает на наших хозяев? Вряд ли они позволили бы впускать в свой дом кого попало. Тебя вообще проверяли?
— А тебя?
— Нет… Не проверяли.
— Тебе надо бы его еще раз осмотреть, чтобы понять, не киношник ли он, — наконец произнесла Тамара здравую мысль, словно подслушав мои собственные мысли. — Не думаю, что тебе в любовники прислали такого пожилого человека и в последний момент проломили ему голову…
— Но если это киношник, то почему так нарядно одет? Я представляла себе этих ребят-операторов в курточках, джинсах и свитерах, молодых, спортивного телосложения. А этот господин в костюме…
Картинка не укладывалась ни в один из возможных сюжетов. Мы были совершенно сбиты с толку.
— Ты знаешь, где находятся камеры? Может, разобьем их да и сбежим? — Во мне снова проснулась девчонка-оторва, готовая на все, лишь бы все сломать, разбить, безвозвратно потерять и при этом ни за что не отвечать. И мне уже не было дела ни до первого, ни до второго шоу, ни до денег. Мне захотелось домой.
— Я думаю, они хорошо замаскированы, хотя кое-где их реально видно.
Мы все-таки обулись, набросили на себя куртки, вышли в сад, прошлись до ворот, толкнули калитку — она была не заперта. Отлично. То есть можно бежать! Вызвать такси, и все, история закончится!
Но, быть может, именно это обстоятельство и сдерживало нас обеих. Раз нас никто не держит и мы сможем уйти, то, может, в этом и кроется тот самый подвох, о котором мне твердила Таечка? И есть смысл остаться в доме и пройти весь путь, чтобы получить свои деньги? А Оля Дмитриева… Она всегда была странноватая. Может, с ней ничего страшного и не случилось? Может, она сошла с ума от счастья? От огромного количества самого разного удовольствия, включая секс с красивым и ласковым парнем?
Мы вернулись в дом, заперлись и теперь стояли, забыв разуться и все еще кутаясь в свои курточки, и дрожали уже не от холода или сырости, а от нервического озноба. Наши мысли были заняты одним и тем же — мы никак не могли понять, зачем нас наняли, почему не проверили Костика. И, вероятно, как раз тогда все терзающие нас сомнения привели нас обеих, причем как-то одновременно, к выводу, что мы попали в какой-то театр абсурда, где нет ничего такого, за что мы бы могли зацепиться и поверить в реальность происходящего. Что не может существовать такого шоу, что это бред, и нас заманили в дом вовсе не для того, чтобы снимать наше обжорство и состояние радости от обрушившихся на нас удовольствий. Нас втянули в более опасную игру, пока еще не до конца нами понятную, но заплатить за которую мы могли либо собственной свободой, в тюрьме, либо уже на кладбище…
Я похолодела, подумав вдруг о том, что и мои так называемые киношники, к которым я обратилась за помощью, могли быть как-то связаны с нашими «заказчиками». Тогда я готова была поверить даже в то, что за мной следили и моя встреча на одном из телевизионных каналов — тоже подстава, бутафория, и что никакие они не киношники, а часть опасного, смертельного плана. Как это было проделано, чтобы мне, прибывшей по указанному на сайте адресу, на глаза попалась дверь с табличкой нужного мне телевизионного канала, оставалось только гадать. Но времени у нас на это не было.
Мы с Тамарой быстренько набросали план действий, вернулись в гостиную, завернули труп мужчины в покрывало и вытащили в сад. Какой же он был тяжелый! Как бревно, закатили его под большую мохнатую ель возле забора, вернулись в дом,
