Внутри империи Александр проводил политику контрреформ, ограничивавших либеральные реформы своего отца Александра II.
Александр III умер 20 октября (1 ноября) 1894 года, в 2 часа 15 минут пополудни, сидя в кресле, во дворце в Ливадии. Официальный диагноз звучал так: «Хронический интерстициальный нефрит с последовательным поражением сердца и сосудов, геморрагический инфаркт в левом легком, с последовательным воспалением». Официальная историография утверждала, что причиной нефрита (воспаления почек) у царя было происшествие 17 (29) октября 1888 года, когда царский поезд, шедший с юга, потерпел крушение у станции Борки, в 50 километрах от Харькова. Семь вагонов оказались разбитыми; были жертвы среди прислуги, но царская семья, находившаяся в вагоне-столовой, осталась цела. При крушении обвалилась крыша вагона; Александр, как говорили, удерживал её на своих плечах до тех пор, пока не прибыла помощь. Дескать, вскоре после этого происшествия император стал жаловаться на боли в пояснице, и профессор Трубе пришёл к выводу, что тогдашнее перенапряжение вызвало болезнь почек. На самом деле причина смертельной болезни была куда более традиционной: частое и в больших количествах потребление водки. Друг и собутыльник царя, начальник его личной охраны генерал-лейтенант и генерал-адъютант Пётр Александрович Черевин (1837–1896), вспоминал уже после смерти Александра: «Государь выпить любил, но “во благовремении”. Он мог выпить много без всяких признаков опьянения, кроме того, что делался необычайно в духе – весел и шаловлив, как ребенок. Утром и днем он был очень осторожен относительно хмельных напитков, стараясь сохранить свежую голову для работы и, только очистив все очередные занятия впредь до завтрашних докладов, позволял себе угоститься, как следует, по мере желания и потребности. На дворцовых средах он держится, бывало, пока не схлынет лишний чужой народ, а – когда останутся свои – тут начнет шалить и забавляться.
– А мы с ним, мы с его величеством умудрились: сапоги с такими особыми голенищами заказывали, чтобы входила в них плоская фляжка коньяку, вместимостью в бутылку… Царица подле нас – мы сидим смирнехонько, играем, как паиньки. Отошла она подальше, – мы переглянемся, – раз, два, три! – вытащим фляжки, пососем, и опять, как ни в чем не бывало. Ужасно ему эта забава нравилась… Конечно, не столько ему коньяк был нужен, сколько занимало это его: как, мол, вот, он царь, самодержец и прочее, а будто бы жены боится и должен от неё в выпивке скрываться, как какой-нибудь армейский обер-офицер… Вроде игры. И называлось это у нас: “голь на выдумки хитра”… Раз, два, три! Хитра голь, Черевин? – Хитра, ваше величество!.. Раз, два, три! и сосем…»
По всей вероятности, тяжелый алкоголизм императора привел к циррозу печени, а на последней стадии болезни – и к отказу почек. В результате император умер в 49 лет. У Чернавина печень оказалась покрепче, и он дожил до 58 лет, да и умер не от болезни печени или почек, а от воспаления легких.
Александр III на смертном одре. Ливадия. Октябрь 1894 г.
XX век
Эмиль Золя
Великий французский писатель Эмиль Золя (1840–1902) скончался 29 сентября 1902 года в возрасте 62 лет в Париже от отравления угарным газом, по официальной версии – из-за неисправности дымохода в камине. Вечером 28 сентября было холодно и сыро. Писатель попросил прислугу разжечь камин. Поужинав, Александрина с мужем уснули. А утром 29 сентября в спальне парижского дома Эмиля Золя было обнаружено его бездыханное тело.
Эмиль Золя. 1902 г.
Современники подозревали, что это могло быть убийство, а не несчастный случай, но бесспорных доказательств этой теории найти не удалось. Знаменитая статья Золя «J’accuse» («Я обвиняю»), опубликованная в январе 1898 года, за которую он был выслан в Англию, переломила общественное мнение в пользу Анри Дрейфуса, офицера-еврея, ложно обвиненного в шпионаже в пользу Германии. Противники Дрейфуса («антидрейфуссары») не простили Золя поддержку Дрейфуса.
Жена писателя Александрина, чудом оставшаяся в живых, рассказала полиции, что в середине ночи проснулась от тошноты и сильной головной боли. Сделав шаг по направлению к ванной, она свалилась на кровать. Услышав её стон, муж признался, что тоже чувствует себя плохо. Александрина хотела позвонить прислуге, но Эмиль, по своей природной деликатности, попросил пока никого не тревожить. Его последние слова, обращенные к жене, были: «Мне плохо, голова раскалывается. Посмотри, и собака больная. Наверное, мы что-то съели. Ничего, всё пройдёт. Не надо никого тревожить…» Вскоре она потеряла сознание.
Полиция не подтвердила слух о самоубийстве писателя. Трудно было поверить, что он выбрал такой способ ухода из жизни, который также грозил смертью его любимой жене. Полиция установила, что отравление было вызвано воздействием угарного газа, проникавшего из горевшего камина. В том месте, где лежало тело, возле кровати, скопление газа достигло смертельной концентрации. Был сделан вывод о том, что смерть стала результатом несчастного случая.
В 1953 году французский журналист Жан Борель опубликовал в газете «Либерасьон» расследование «Убит ли Золя?». Он полагал, что это было убийство, основываясь на свидетельстве нормандского фармацевта Пьера Акина. Якобы накануне гибели писателя в Париже была нанята группа рабочих, чтобы подремонтировать крышу соседнего дома. 25 лет спустя один из этих рабочих, Анри Буронфоссе, почувствовав, что жить ему остается недолго, решился облегчить душу перед близким другом, Пьером Акином. Осенью 1902 года от домашней прислуги до него дошел слух, что рядом живет ненавистный покровитель еврея – предателя Дрейфуса. Убедившись, что Золя заночует дома, Буронфоссе со своим напарником с вечера заготовили щебень и другой материал, которым заблокировали каминную трубу. Ночью угарный газ сделал свое дело. А рано утром они вернулись, чтобы очистить дымоход и устранить следы преступления. Но аптекарь Акин, услышавший это признание, почему-то побоялся его обнародовать еще в течение 25 лет и решился сделать это лишь в беседе с Борелем незадолго до своей смерти.
Рассказ Бореля доверия не вызывает. Подозрение вызывает уже то, что он был обнародован лишь через полвека после гибели Золя, причем через третье лицо – журналиста, который услышал всю историю от человека, которому её в свою очередь рассказал убийца. Все свидетели к тому времени уже умерли и не могли подтвердить или опровергнуть указанную версию. Можно было заблокировать дымоход с помощью щебенки и другого мусора, но практически невозможно сделать это так, чтобы часть мусора не упала в камин, что хозяева бы наверняка заметили. К тому же трубочистам-убийцам было практически невозможно рассчитать время, когда следует явиться, чтобы очистить дымоход от следов преступления. Надо было сделать это после того, как
