И этим я тоже воспользуюсь.
Некоторое время идём в молчании. Чувствуется лёгкая недосказанность, эмоции, которые лежат на душе и жаждут выхода.
– Надеюсь, ты не пожалела, что я пришёл в вашу деревню? – спрашиваю.
– Нет...
– Это ведь из-за меня всё началось.
– Да, наверное, – соглашается Майра. – Но не совсем. Рано или поздно это должно было случиться, так пусть это останется в прошлом, чем я буду каждый день жить в напряжении, в ожидании стычки.
– Я не хотел, чтобы кто-то погиб.
– Никто не хотел. Но, что случилось, то случилось.
Майра пускается в рассуждения о том, как она будет восстанавливать деревню. Старейшиной назначили Длехи, но её дядя больше не может самостоятельно передвигаться, поэтому большую часть обязанностей она возьмёт на себя.
А я думаю о том, как же так получилось, что во всех трёх деревнях осталось так мало мужчин по отношению к женщинам. Дигор друг друга перебил. Фаргар пал в бою с нами. А Дарграг... я привёл из пустыни больше сотни девушек и сильно сместил пропорцию в сторону женского населения.
Иду рядом с Майрой, случаю речь, когда она, внезапно, замолкает.
– Чего ты? – спрашиваю.
– Грустно немного.
– Через несколько дней я вернусь с провизией, чтобы у вас в деревне был запас еды, пока вы не наладите охоту. А заодно устроим с друзьями для вас потрясное представление. Вы таких ещё не видели – дарграговское изобретение.
Доходим до края хребта. Мне пора спускаться с гор, а Майре – поворачивать назад.
– Прощай, – говорю. – Не поминай лихом.
На этот раз мы обнимаемся вместо пожатия рук. Расстаёмся, словно лучшие друзья, хотя знакомы всего пару дней. Очень приятно вот так стоять рядом с ней, уперевшись головой Майре в плечо, чувствовать её дыхание на своей шее.
Хочется использовать жемчужину, чтобы продлить это мгновение, но мы и без того стоим долго.
– Мне так нравится тебя обнимать, – говорит Майра.
– И мне тоже, – отвечаю.
Вот почему я в прошлой жизни был простым работягой: что может быть лучше, чем хорошая, приятная девушка рядом с тобой. Её можно обнимать сколько душе угодно. Но всё заканчивается: она вернётся в Дигор, а я продолжу идти по начерченному пути.
Стоим в обнимку минуту, другую... Не хочется останавливаться.
Я на самом деле успел привязаться к девушке: она весёлая, жизнерадостная, мне очень близок её характер. И внешне она затмит очень многих. А как стреляет из лука... до сих пор чувствую стрелы в ноге.
Мы стоим очень близко, прильнув телами друг к другу. Мне очень хорошо и приятно ощущать её так близко и я чувствую, что Майре тоже нравится. Как я уже говорил, между нами теперь связь. Невидимая, но ощущаемая.
Наверное, я сошёл с ума, но кое-что очень сильно нужно попробовать...
Поворачиваю голову вбок и легонько чмокаю её в щёку. Никакого сопротивления, никакого возмущения, так почему я до сих пор стою прямо и борюсь с внутренними порывами? Почему два человека должны спрашивать у кого-то разрешения, если это не касается никого, кроме них?
И я говорю то единственное, что может произнести парень на моём месте, когда напротив него стоит ослепительная девушка.
– Майра, – говорю. – Будь со мной сегодня, прямо сейчас.
И она будет.
Плевать на прошлое и настоящее. Когда ты чего-то очень сильно хочешь – можно забыть обо всём. Пир во время чумы.
Я покрываю её лицо поцелуями, а она улыбается. Впервые за последние два дня. И какая же это обворожительная улыбка! Здесь, в эту секунду, она отдалилась от всех печалей и тревог, чтобы побыть наедине со мной. Среди гор, что скроют нас от всех напастей этого мира.
Ничто больше не имеет значения.
Ничто.
Есть лишь мы, стоящие рядом, и её рыжие волосы, что струятся по моим плечам.
Зачем мне жёлтая жемчужина, если мы и без того выпали из времени. Не могу понять, как долго мы здесь стоим, обнимаемся, касаемся носами, глядим друг другу в глаза, сходимся устами и языками.
Вчера мы напились мёда, но это не идёт ни в какое сравнение с тем, как кружится голова в этот момент. Кажется, ничто на свете не может быть ещё лучше. Мои руки на её талии, её – на моих плечах.
Вчера мы прошли через какофонию смерти, а сегодня сами, своими силами, создаём симфонию жизни. То, ради чего вообще существуют мужчины и женщины.
Чтобы быть рядом.
Любить.
Пусть это всего лишь химия в голове, биологический программный код, заставляющий нас действовать определённым образом... но я принимаю его. Я всецело ему отдаюсь. Я раб и готов быть рабом вечно.
А затем Майра стягивает с меня одежду. Я красив сегодня. Она красива. Апполон и Афродита, два божества, сошедшихся вместе, чтобы совершить нечто великое. Не смотрите на нас в этот момент – иначе наша красота выжжет вам глаза и вы никогда больше не увидите солнечного луча.
Мы возлежим с ней на скудной траве и это ложе кажется периной, сотворённой самими небесами.
Нет слаще мига, чем ощущение близости с этой девушкой. Мы – две частички пазла, давно потерянные и, наконец, нашедшие друг друга. Мы подходим друг другу, и я люблю её в этот момент больше всего на свете.
Я внутри неё, она вокруг меня. Момент полного единения, слияние тел и разумов. Невозможно быть ещё ближе к другому человеку.
Смотрю на её раскрасневшееся лицо, ловлю каждый стон. Нет в мире картины красивее и музыки прекраснее. Мы двигаемся в унисон, парим в небесах, держась за руки. Свободное падение, растянувшееся в вечность.
А затем я чувствую, как надвигается это. Цунами, что сносит всё на своём пути. Торнадо, сметающее крыши и отрывающее дома от земли.
И мы стоим напротив него, голые и беззащитные, поддавшиеся внезапно порыву. Нас сбивает с ног и несёт по равнине, крутит, переворачивает, и нам хорошо. То, что с нами происходит – ошибка богов. Не должно быть такого удовольствия у простых смертных. Но раз уж оно нам досталось, нужно брать его целиком.
Мы заканчиваем одновременно и некоторое время прижимаемся друг к другу, чтобы продлить мгновение как можно дольше.
И я счастлив.
Лежим друг напротив друга, её рыжая голова покоится на моей руке. Ничего говорить не надо, мы уже сказали всё, что хотели. Не осталось ни одной неясной мысли, ни одного подавленного чувства. Это был
