никогда. Похоже, что этот бедолага, оболочку которого заняла моя, я так думаю, не нашедшая успокоения после смерти, очень черная и грешная душа, был на «короткой ноге» с местной фарцой — у него даже трусы, которые мне были видны сквозь застегнутую не до конца ширинку были импортными, а не обычными ситцевыми «рашин маде».
А вот дальнейшее продолжение осмотра особой радости не принесло — в районе локтя чувствовалась какая-то особо болезненная «зона». Я закатал рукав оказавшейся надетой на меня такой же заграничной, как и все остальное, грязной куртки с капюшоном, выполненной из плотного ворсистого изнутри материала, похожего на флис. Увидев огромную фиолетовую гематому и вены, на которых живого места не было от многочисленных следов инъекций дури — я понял все… Ну, в принципе, я это и предполагал — чего там еще болеть может? Стараясь не трясти головой, я внимательно обшарил глазами пол и под журнальным столиком увидел использованный баян[4]. Причем, блатной — пластиковый, как и бутылка с водой. А нарик-то, оказывается, действительно из мажорных фраерков был, раз пользовал такую редкую штуковину, как одноразовые шприцы, о которых я только слышал, но вот наблюдать это «чудо» воочию, мне никогда не доводилось. Хотя ширяльщиков[5] за свою долгую жизнь повидал немало.
Сфокусировав глаза на исцарапанной поверхности журнального столика, я заметил прозрачный маленький целлулоидный пакетик с остатками белого порошка. Протянув руку, я зацепил его дрожащими пальцами и поднес к лицу. Засунув нос в пакетик, я вдохнул едва улавливаемый кисловатый уксусный запах Герасима — похоже, пан[6]. Пусть, я никогда сам и не вмазывал по вене, но в качестве дури разбирался не хуже иного барыги-наркобарона. Тело нарколыги аж затряслось от вожделения, едва его (или уже мои?) обонятельные рецепторы уловили этот знакомый запах. Я стремительно бросил на журнальный столик этот пакетик, хотя чувствовал, что это явно не моя реакция, это — реакция организма наркомана, работающая, как слюна у собаки Павлова, выделяемая при включении сигнальной лампы. А еще я понял, что прежний хозяин этого тела, откинулся от банального передоза — обычное дело даже для опытных наркоманов со стажем. Скорее всего, отличный Герыч сыграл с ним дурную шутку — вот и не рассчитал дозу на сеанс[7], бедолага.
Но вот каким образом меня, или мою душу, занесло в его тело — большой… Да что там большой — просто огромный и жирный вопрос! Неужели религиозные деятели всех конфессий были правы в своих догматах? Как там пел Володя Высоцкий: что мы, отдав концы, не умираем насовсем? Неужели я успел настолько нагрешить на бренной земле, что меня даже в ад отказались этапировать? Вычеркнули из своих списков и заставили безвременно скитаться, как Вечного Жида — Агасфера? Не зная умиротворения и покоя до скончания веков, переселяясь из одного тела в другое? Либо в этом есть какой-то тайный смысл? Может быть, мне дарован еще один шанс? Еще попытка доказать, что я не настолько плох, чтобы даже а пекло на сковородку не попасть?
От всех этих многочисленных и никоем образом неразрешимых вопросов у меня опять чертовски разболелась голова и поселилась подозрительная «ломота» во всем теле, особенно в суставах и костях. И, черт возьми, отчего же так холодно? Меня терзали смутные сомнения, что вместе с телом этого откинувшегося от передоза наркоши, в наследство я заполучил еще и его непомерную тягу к ширеву, а так же ломку, как неизбежное следствие этой пагубной зависимости. И сдается мне, что слезть с иглы будет тяжеловато…
Но Семен Метла тоже не пальцем деланный, и не за так в авторитете! Силы воли, если по сусекам поскрести, мал-мала найдется! И эту проблему со временем решу! Сумел же выжить и во время сучьих войн[8], когда не подфартило на красной зоне[9] чалиться… А уж как его там ломали… До сих пор иногда в кошмарных снах воспоминания возвращаются… Но ведь выдержал? Выдержал! И сейчас переживу!
Я завозился в поскрипывающем кресле, пытаясь вновь подняться на ноги. Но трясущееся в ознобе слабое тело плохо подчинялось моим командам. А мне так были сейчас необходимы «трезвый» рассудок и свобода действий, а приближающаяся ломка грозила вновь вышибить меня из сознания. Нужно было как-то подлечиться… Срочно! Ведь я, по сути, теряю такое драгоценное время, ничего не зная об окружающей меня действительности! Способ «поправить здоровье» был, хоть он меня и абсолютно не устраивал… Но… Суровые времена требуют суровых решений! И мои руки сами вновь потянулись к пакетику с остатками «веселого порошка»…
[1] Портак, портачка, регалка, наколка, орден — татуировка — воровские татуировки, нанесенные на тела уголовников можно рассматривать как некую фиксацию социализации вора, его восхождение по служебной воровской лестнице (тюремн. жаргон).
[2] Щипач — профессиональный вор-карманник (тюремный жаргон).
[3] Вальты — серьезные отклонения в психике; "быть под вальтами", "вальты накрыли", "вальтануться" — взбеситься, сойти с ума, потерять над собой контроль и проч. Неправильное написание — "вольты". "Вальты" — это неграмотное множественное число от "валет". "Валет" на тюремном жаргоне — ненормальный человек.
[4] Баян — шприц (тюремный жаргон).
[5] Ширяльщик — наркоман (тюремный жаргон).
[6] Пан — наркотик высшего качества (тюремный жаргон).
[7] Сеанс — инъекция наркотика (тюремный жаргон).
[8] Су́чья война́ — жестокая борьба между группами заключённых, осуждённых за уголовные преступления, происходившая в Исправительно-трудовых учреждениях в 1946–1956 годах. В конфликте участвовали с одной стороны так называемые «суки» — осуждённые, терпимо относившиеся к администрации исправительного учреждения и пожелавшие «встать на путь исправления», а с другой — «воры в законе», исповедовавшие старые правила, которые отрицали любое сотрудничество с органами власти. Впоследствии «сучья война» переросла в борьбу «законных» воров, то есть придерживающихся «классических» блатных правил, и воров, добровольно или по принуждению отказавшихся от их исполнения и, соответственно, примкнувших к «сукам». Бывшие уголовники-фронтовики, вернувшись с войны, на воле снова занялись своей привычной преступной деятельностью (грабежами, убийствами, воровством и т. д.), их, естественно, стали ловить и отправлять в лагеря. Среди них были и бывшие воры в законе, причём достаточно «авторитетные» до войны. Однако воры в законе, придерживавшиеся старых блатных «понятий» и не попавшие на фронт, отказывались признавать авторитет уголовников-фронтовиков. Тогда фронтовики — бывшие воры в законе, чтобы вернуть себе потерянный статус и власть на зоне, предложили сотрудничество администрации, под предлогом наведения порядка на зоне и искоренения «блатных» и якобы для улучшения производственных показателей
[9] Красная зона (правят суки) — ИУ, где преобладает позитивно настроенная часть заключенных-активистов, сотрудничающая с тюремной (лагерной) администрацией.
