и директор болезненно поморщился. Однако спорить с пожилой дамой, так безжалостно подрывавшей его авторитет в глазах подчиненных, он не стал и даже не сделал ей никакого замечания.
— Шон рассказал Егору, что их приют даже не попытался дать комиссии отпор, — произнес Михаил, в упор глядя на Тимофеевну и тщательно подбирая слова. — При всем нашем уважении к ирландским коллегам, они, уж наверное, могли бы справиться с маленькой группой людей. И их йольские коты точно с ними бы справились! — он чуть повысил голос. — То, что ирландцы не захотели рисковать и предпочли сбежать — их дело. Но из этого нельзя делать вывод, что комиссия опасна — это означает только то, что их приют слишком легко сдался. Возможно, если бы они сразу дали отпор, если бы только пригрозили, что будут защищаться, комиссия сама бы пошла на попятный. И она наверняка так сделает, когда отпор дадим мы — со всеми нашими котами!
Со стороны стеллажей, откуда-то из-под самого потолка, послышалось одобрительное «Мяу!», за которым вновь последовало хихиканье.
— Коллеги, давайте будем серьезнее! — подала голос заместительница директора Лидия, стоявшая за его креслом и теребившая полосатый мех растянувшегося на спинке Мышебора. — Если бы комиссия была совсем не опасна, Шон не сбежал бы от нее еле живым!
— Шон — зоопсихолог, а не мастер борьбы, — возразил Михаил, запрокинув голову, чтобы увидеть Лидию. — Вполне нормально, что он не умеет хорошо драться. И может быть, ему просто не повезло, может быть, на него неожиданно несколько человек накинулись — при таком раскладе и опытный боец бы не справился.
— Шон очень даже хорошо умеет драться! — перебила его Таисия, сидящая рядом с Егором на краешке журнального столика. — И когда его сюда привезли, он успел мне сказать, что на него напали сразу трое и что они…
— Тая, о тебе у нас еще будет отдельный разговор, — повысил голос директор, в упор глядя на девушку. — То, что ты скрыла от нас письмо Шона, позволила выехать из города новичку и вообще нарушила все, что только можно… Твое самоуправство…
Снова хихиканье со стороны стеллажей — еле слышное и, как показалось Грушеву, злорадное. Было очень похоже, что двоюродный брат Таисии, которого не пустили на совещание, все-таки сумел незаметно пробраться в библиотеку, спрятался за спинами других любопытных и теперь радовался, что его сестра получает по заслугам.
— Мишка! — снова прикрикнула на него Тимофеевна. — Вспомни себя лет двадцать назад и оставь девочку в покое! Все правильно она сделала — не стала терять время на то, чтобы найти тебя, объяснить, что случилось, дождаться, пока ты это поймешь…
— Да я сразу бы все понял и сам бы поехал за Шоном! — возмущенно огрызнулся Михаил Александрович. — А Полуянова доверила это дело человеку, не имеющему разрешения на выезд.
— И была права, потому что этот человек сделал все, что от него требовалось! — старушка с торжествующим видом кивнула на Егора. — Победителей не судят, Миша.
— Об этом человеке мы еще тоже поговорим… — глава приюта бросил на Грушева угрожающий взгляд, и молодой человек почувствовал, что теперь пора и ему вставить слово в дискуссию. В конце концов, он больше не был «непроверенным» и «способным сбежать» — и наступил самый подходящий момент, чтобы утвердиться в новом статусе.
— Об «этом человеке» вы можете поговорить прямо сейчас! — громко сказал Егор, вставая. — И о Таисии тоже. Она совершенно точно была права, когда отправила в Туруханск меня — первого шофера, который попался ей на глаза — потому что если бы она стала обсуждать, что делать с вами, это затянулось бы на полдня. Точно так же, как тянется вот это собрание.
По библиотеке словно прокатилась волна тихих шелестящих звуков — вздохи, восторженный шепот, еще более злорадные, чем раньше, смешки… К этому шуму даже как будто бы примешалось кошачье мурлыканье — не спокойное, какое обычно издают спящие или ласкающиеся к человеку коты, а возбужденное, которое можно услышать, когда кошка играет или охотится. Выпад Грушева против начальства явно нашел одобрение у большинства обитателей пансионата.
Директор, как видно, тоже это понял. Во всяком случае, он не стал еще сильнее настраивать против себя остальных и делать поведение Егора еще более «героическим», а лишь с небрежным видом пожал плечами.
— Вы считаете, что мы здесь зря тратим время? — спросил он мягко. — Хорошо, может быть, вы и правы. Может быть, вам, человеку новому, со стороны лучше видно, что у нас не так и как нам следовало бы действовать. Скажите тогда, что мы, по-вашему, должны теперь предпринять?
Радостный шепот и одобрительное мурлыканье возобновились — от Егора, судя по всему, ждали какой-то разгромной речи. Но водитель вовсе не собирался устраивать мятеж в городе, для которого сам он пока еще все-таки оставался чужаком. Изменить здесь что-то кардинально у него все равно бы не получилось, да ему этого и не хотелось, а вот настроить против себя начальство было легче легкого, и это точно не принесло бы ему никакой пользы.
— Скажу, только сначала ответьте мне на один вопрос, — попросил Егор директора максимально вежливым тоном. — Я недавно узнал, что коты-баюны могут стереть человеку память…
— Интересно, откуда ты это узнал? — подозрительно покосилась на него Варвара Тимофеевна. — Наши баюны уже давно этого не делают…
Тая, оставшаяся сидеть позади Егора на столе, нервно заерзала на месте.
— Да в книге прочитал! — Грушев обвел рукой библиотеку, готовый, если его спросят, в какой именно книге это было написано, изображать провал в памяти, случившийся без помощи кошек. — Вроде бы это не такая уж секретная информация, если сюда всех подряд пускают? Так вот, скажите, а могут ли баюны не просто убрать воспоминания, а заменить их другими? Подкорректировать, так сказать?
Директор и его заместительница неуверенно переглянулись, а Полуянова, вскочив со столика, с таким же неуверенным видом посмотрела на Егора.
— Вообще-то… — начала девушка, но Михаил жестом заставил ее замолчать.
— Кошки могут навести на человека сны с определенным сюжетом, — сказал он, повысив голос, словно хотел, чтобы его непременно услышали все присутствующие, включая столпившихся в углах и за стеллажами. — Но когда человек проснется, он будет понимать, что это сон, пусть даже и очень реалистичный. По-другому, к сожалению… или к счастью, не бывает. Иначе, вы же понимаете, этим очень многие могли бы пользоваться в своих целях.
— Кхм! — в очередной раз укоризненно посмотрела на него Варвара Тимофеевна. — Миша, здесь все свои, и сейчас не время скрывать важные сведения друг от друга, — она посмотрела на Грушева, а потом обвела
