демонстративный жест никакого внимания.
Кусала губы, ломала пальцы, неосознанно, не дожидаясь приглашения, присела на стул…
— Аврора Францевна, — наконец до меня дошло. — Что у вас стряслось?
Глаза за толстыми стёклами были похожи на растерянных рыбок.
— Вы можете доверять Сашхену, — тихо сказала Антигона. — Пока шефа нет, он здесь главный.
Я бросил быстрый взгляд на девчонку: в её словах мне почуялась издёвка. «Агентство оставляю тебе…»
Но не затевать же разборки при посторонних.
А соседка всё молчит.
Она меня боится, — я это почувствовал.
А потом увидел своё отражение в полированном боку кофе-машины…
Господь Всемогущий.
Я совсем забыл, как выгляжу.
Мокрые волосы висят, как тонкие стеклянные нити. На месте глаза — дыра. Лицо настолько бескровное, что может поспорить с мелованной бумагой. Сквозь истончившуюся кожу вокруг рта просвечивают зубы…
А ведь пять минут назад я питался.
Я сглотнул.
Этого оказалось мало. Для того, чтобы приглушить всё, что со мной произошло сегодня ночью — этого оказалось исчезающе мало…
Пройдя мимо соседки к холодильнику, я достал ещё один термос, отвинтил крышку и надолго приложился к горлышку.
По телу прокатилась привычная уже агония, в позвоночный столб словно воткнули раскалённую иглу. Я еле удержался от того, чтобы выгнуться дугой и застонать.
Но вот агония схлынула, и я почувствовал, как кожа приобретает нормальный оттенок, как всё моё тело наливается живыми красками, а волосы перестают походить на бледную прошлогоднюю паутину.
Поставив термос обратно в холодильник, я вытер губы.
А потом сел рядом с соседкой.
— У нас сейчас непростые времена, Аврора Францевна, — я говорил негромко, чтобы это звучало не угрожающе, но и не легкомысленно. — Ближайшее время шеф действительно будет очень занят. Так что, выбор у вас простой: или доверить вашу беду мне, или…
Последнее слово повисло в воздухе.
Соседка издала нервный вздох, а потом сказала:
— Пропала моя дочь, — и добавила, словно я мог с первого раза не понять: — Маша пропала.
Раннее утро, — прикинул я. — Девчонка должна быть в школе.
— Когда? — спросил я вслух. — Когда вы это заметили?
Она опустила голову и закусила губу. Лицо пошло красными пятнами, шея тоже.
— Аврора Францевна, — мягко сказала Антигона. — Если вы нам не расскажете, мы не сможем вам помочь.
И поставила перед ней стакан горячего молока.
Соседка на подношение внимания не обратила. Казалось, она лихорадочно о чём-то думает, что-то прикидывает…
Если девочка и впрямь пропала, — думал в это время я. — То соседку ТОЖЕ могут шантажировать. Что такого ценного может быть в нашей учёной даме?
— Она пропала вчера, — наконец женщина решилась. И теперь слова полились из неё потоком. — Я думаю, что вчера… Утром мы виделись, вместе позавтракали. Она ела без аппетита, всё беспокоилась о каком-то школьном приятеле. Он ей не написал в телеграм, вот Маша и расстроилась. Я не придала этому значения. Всё понятно: мальчик… — она снисходительно усмехнулась. Но тут же вновь стала серьёзной и продолжила: — Потом я отвезла Машу в школу и поехала к себе, в институт. Вернулась очень поздно, в её комнате было темно. Я решила, что девочка спит и не стала беспокоить. А сегодня утром… Я пришла… чтобы разбудить её в школу… А кровать… — в глазах её плеснула паника.
— Она могла остаться ночевать у кого-то из друзей? — быстро спросил я. — Например, вы упомянули, что вернётесь поздно, и Маше, чтобы не сидеть одной…
— Исключено, — достав из причёски ручку, она принялась вертеть её в пальцах. Длинных, довольно сильных, с короткими ноготками. Привыкших выполнять какую-то сложную, напряженную работу. — В школе она новенькая, друзей ещё не завела. Разве что, тот самый мальчик — она наморщила лоб, вспоминая. — Миша Лавров. Она как раз о нём беспокоилась.
— Может быть, после школы она решила его навестить? — спросила Антигона.
— И осталась на ночь? — соседка посмотрела на Машу поверх очков. — не забывайте, милочка: они дети. Им всего по восемь лет.
— Вы звонили этому Мише? — спросил я.
— По телефону, который мне дали в школе, никто не ответил. А кроме того… — соседка помедлила, но потом решилась. — Я думаю, Машу забрали.
В кухне повисла мучительная тишина.
Мы все, каждый по своему, пытались осмыслить то, что сказала соседка.
— Вы думаете, что Машу забрали… те люди, о которых вы нам рассказывали? — уточнила Антигона.
— Сомневаюсь, что их можно называть людьми, — соседка горько качнула головой. — Но да. Я в этом почти уверена.
— Почти? — уточнил я.
— Я уже упоминала: Маша не демонстрировала никаких выдающихся способностей, — раздраженно, словно в пятый раз объясняет простейшую теорему студентам, ответила соседка. — Она была… такой обычной девочкой.
— Была? То есть, вы уверены, что Маши больше нет?
А вот теперь она испугалась.
— Господи, — пролепетала соседка. — Что я такое говорю… Конечно же, я верю… ЗНАЮ, что Маша жива! Просто…
Она уронила голову на руки и зарыдала.
— Ладно, — сказал я, старательно делая вид, что ничего не происходит. — Я проверю школу.
Блин, как это всё не вовремя.
Ох уж эти мамаши. Не следят за своими чадами, а нам расхлёбывать.
Я лукавил.
Просто мне хотелось сорвать на ком-нибудь злость. Но уже чувствовалось: исчезновение девочки укладывается в картину мира, которая формируется после смерти Скопина-Шуйского. Как неожиданная перемена в майоре Котове, как самоустранение Алекса…
Блин ещё раз! За всем этим я и забыл сказать Антигоне, что шеф жив-здоров. Что я его видел и… Что он меня прогнал.
— В школу пойду я, — прервала поток моих мыслей Антигона. — и она указала взглядом на моё отражение. Пришлось согласиться.
Меня с такой рожей к школе лучше не подпускать. А то не только ученики, но и учителя пропадать начнут.
— Я тебя отвезу, — неожиданно сказала Суламифь Антигоне.
Всё это время она простояла, прислонившись к стене у нас за спинами. Не двигаясь, не дыша… Мы о ней снова забыли.
— Зачем? — ревниво вскинулась девчонка. — Я и сама справлюсь.
— Идите вдвоём, — сказал я и поднялся, давая понять, что споров не будет.
Антигоне нужна защита. Стригойка — это лучшее, что у нас есть в данных обстоятельствах.
И тут хлопнула входная дверь.
В прихожей послышались шаги, кто-то зашел в офис, зажурчала вода в уборной…
Я бросился на шум.
— Вы что здесь делаете?
Амальтея уже держала в руке лейку с водой — каждое утро она поливала фикусы. Афина, включив компьютер, быстро просматривала какие-то файлы…
Когда я заревел на них, как раненый бык, обе уставились на меня.
— Работаем, вообще-то, — Амальтея мигнула густо подведёнными глазами. И отвернулась.
А я обрушился на Антигону, уже не обращая внимания ни на соседку, ни на Суламифь, с интересом следящую за баталией.
— Ты им ничего не сказала, — уставив ей в грудь обвиняющий перст, я слегка нажал. Почувствовал под подушечкой пальца нечто мягкое, упругое… И счёл за благо перст свой отдёрнуть. — Я приказал тебе спрятаться. И сообщить девчонкам, чтобы они сделали то же самое. А ты…
Антигона закатила глаза. А потом извиняюще посмотрела на соседку.
— Я пойду, — та поспешно поднялась, и кутаясь в вязаный кардиган, направилась к чёрному ходу.
Я потёр лоб, вздохнул…
— Аврора Францевна, — женщина обернулась. — Мы найдём вашу дочь.
Она молча кивнула и вышла.
По-моему, соседка мне не поверила.
Бессильно опустившись на стул, я бездумно уставился перед собой.
Всё рушится.
Как только Алекс ушел, всё тут же полетело в тартарары.
И я не знаю, понятия не имею, что с этим делать.
Антигона удалилась с независимым видом, не бросив в мою сторону даже взгляда.
Суламифь, пробормотав, что пойдёт прогреть двигатель, тоже испарилась.
Лимузин так и стоит у наших ворот, — вспомнил я. — В гараж он не поместился. Вот и пришлось бросить машину на улице.
На соседний стул неожиданно опустилась Амальтея и протянула мне какую-то чёрную тряпочку.
— Зачем это? — она была похожа на странный галстук. Шелковая, чёрная, но слишком тонкая. Я ничего не понимал.
— На глаз, — коротко сказала Амальтея.
—?..
— Пока твой глаз не восстановится, — терпеливо повторила она. — Тебе лучше поносить
