обнаружил, что лимон и вправду закончился. В холодильнике на полке лежал лишь небольшой кусочек засохшей лимонной корки, и выдавить из него сок не представлялось возможным. Как же его в прошлый раз не заметил Роман?
— Чай без лимона — фууу, — скорчился я и закрыл холодильник. — Да и хрен с ним, поеду в «Шоколадницу».
В коридоре на вешалке висела моя лёгкая дождевая куртка, которая к сегодняшней погоде пришлась как нельзя кстати. Я пошарил по карманам и достал брелок с надписью «БМВ». Несколько раз перевернув ключи в руках, я окончательно убедился — это были ключи именно от моей машины.
— Так может, они тут всё время и лежали, а, Лёха? — спросил я сам себя, усмехнувшись. — Хотя нет, точно нет, я и куртки-то этой не помню.
Порывшись в карманах брюк, я достал кредитную карту, ту самую, которую мне вернул Сергей Павлович у входа в бордель, и пару смятых купюр. Забрав телефон с прикроватной тумбы, где он лежал на зарядке, и без удивления обнаружив надпись «Суббота» на дисплее, я сунул его в карман, запер дверь на ключ и спустился на лифте на первый этаж.
Алевтины Михайловны в будке не было. Редчайший случай. Не помню, чтоб она оставляла свой пост, особенно по утрам. Надеюсь, ничего не случилось. Даже как-то тревожно. Без неё сразу подъезд — не подъезд, словно не наш.
Свой автомобиль я нашёл быстро, он был припаркован ближе к третьему подъезду. Я часто его там оставлял. На всякий случай я предварительно обошёл его вокруг — никаких повреждений или необычных деталей обнаружить не удалось, всё та же прежняя баварская «пятёрка», на которой я ездил уже много лет. В салоне тоже всё было обычно. Я уселся в кресло и внимательно посмотрел на соседнее, туда, где всегда сидела Анна и где я последний раз её видел. Мелкий дождь стучал по лобовому стеклу и крыше, было по-осеннему промозгло. Я завёл мотор.
— Замкнутый круг какой-то, — пробурчал я себе под нос. — Ну, ведь была же Аня! Или у меня правда с головой проблемы? Не приснилось же! Так не бывает!
Восемь девятьсот шестнадцать семьсот тридцать четыре шестьдесят семь сорок два — набрал я на телефоне. «Аппарат абонента временно заблокирован», — донеслось из динамика.
Восемь девятьсот шестнадцать семьсот тридцать четыре сорок два шестьдесят семь — попробовал я. «Аппарат абонента временно заблокирован», — повторил динамик.
Восемь девятьсот шестнадцать… На этот раз я набрал телефон тёщи, уж с ним-то я ошибиться не мог. «Аппарат абонента временно…» Я сбросил вызов, не успев дождаться окончания знакомой фразы.
Полистав записную книжку и найдя запись «Шеф», я вновь нажал зеленую кнопку вызова. Пауза была длиннее прежней, что заставило меня напрячься. «Аппарат абонента…»
— Сука! — громко выругался я и бросил телефон на соседнее пустое кресло.
Ситуация, сказать откровенно, уже совсем не радовала. Азарт прошёл, энтузиазм тоже, всё выглядело глупо и казалось противным. События последних дней настолько сильно смешались между собой, что я не мог понять, чего уже хочу сам: найти Аню и вернуть всё в прежнее русло, доехать-таки до своих детей в Плещеево, вернуться в Барвиху или же окончательно перевернуть жизнь и сделать предложение Алине. Ведь так тоже можно, тем более Сергей Павлович сказал, что многие так делают. Почему я не могу? А есть ли у меня вообще выбор? Кто определяет, что произойдет со мной завтра? Ведь хорошо сидели в доме на Рублёвке, Оля эта толстая… ну, не такая уж толстая, если честно, видел и жирнее. Ведь ничего вчера плохого не сделал, почему же она пропала?
Я подобрал телефон с кресла, нашёл в списке контактов запись «Оля» и позвонил. «Аппарат абонента временно заблокирован», — привычным тоном произнесла девушка-робот.
Я посмотрел в лобовое стекло. За окном по-прежнему было серо и по-осеннему зябко. Субботний двор спал. Я смахнул щётками стеклоочистителя воду с лобового стекла, и в салоне стало немного светлее. Часы на приборной панели показывали «10:32».
«Раз уж начал обзванивать, то продолжай, Лёха. Терпение и труд плоды дадут», — подумал я и набрал контакт «Любимая». Результат был прежним.
Поставив телефон по обычаю в подстаканник, я выехал из двора. На Ленинском было пусто, редкие машины ехали в сторону центра, оставляя за собой длинный шлейф поднятой в воздух водной пыли; в противоположную сторону трафик был более плотным, но меня это не интересовало. «Шоколадница» располагалась буквально в пяти минутах езды от моего дома в сторону центра.
— Так, — размышлял я вслух, — сейчас позавтракаем, потом что? Ехать в офис явно бессмысленно, там в выходной нет никого. Ехать в этот, как его… на Якиманку — тоже, был уже. Можно к Сергейпалычу с Ольгой Александровной рвануть, но какого хрена у них телефоны заблокированы?
В этот момент мой взгляд упал на руки, лежащие на руле, и меня вновь передернуло:
— Кольца нет!
Фоном играло привычное мне радио «Монте-Карло». Дождь усиливался. Есть хотелось всё сильнее и сильнее.
«Можно к родителям сгонять, — спустя непродолжительное время продолжил размышлять я, ещё раз окинув взглядом собственные пальцы, — они-то уж меня точно поймут! А что я им скажу? Типа, пап, мам, у меня тут херня такая случилась, я жену потерял. А ещё мне женщины всякие мерещатся, и, скорее всего, у меня двое детей, но не от Анны, а в целом я на проститутке жениться собрался, если вы не возражаете».
Я ещё раз прокрутил этот монолог в голове в попытке описать происходящий со мной сумбур более тактично, но вариантов не нашёл.
— Так себе план, — подытожил я и включил правый поворотник.
«Шоколадница» всегда была популярным местом у московской молодёжи, так что даже в субботу утром я с трудом нашёл свободный столик.
— Мне сырники, пожалуйста, со сметаной, кашу с мёдом и чай с лимоном. Чёрный чай, — сказал я, не отрываясь от телефона, как только официантка подошла к столу.
— Позвольте повторить заказ? — сказала она очень милым и до боли знакомым мне голосом.
Я поднял глаза и посмотрел на девушку.
— Ира? — недоверчиво спросил я.
— Только не ты, Барсуков, только не ты, скотина! — Глаза Ирины брызгали искрами от злости.
Глава 17
— Слушай, Ир…
— Заткнись, сука!
Сидевшая за соседним столиком пара забыла про еду и с интересом уставилась на нас.
— Да дай же мне сказать! — уже более грубым тоном произнёс я.
— А что ты можешь мне сказать, а? Опять будешь лапшу свою на уши вешать? Я уже наслушалась, спасибо! Каким вообще боком ты тут
