— Не волнуйтесь, все будет в порядке, — подбодрил Майк Гиссинга.
— Разумеется, мой юный друг, разумеется. Или ты думаешь, что я сомневаюсь?
— Всех случайностей все равно не предусмотришь. Что-то может пойти не так…
— Ты справишься с любыми неожиданностями, Майк. — Профессор устало улыбнулся. — По-моему, наша затея тебе все больше и больше по душе.
— Может быть, и так, — признал Майк. — Но идея-то была ваша…
— Не сомневайся, когда все будет позади, я ни о чем жалеть не буду. А вот как насчет тебя?.. Не знаю… — Он покачал головой.
— Я пожалею о том, что сделал, только в случае, если мы все окажемся в тюрьме, в одной камере с Чибом, который, конечно, будет очень недоволен.
Гиссинг поднял ладонь.
— Как сказали бы американцы, об этом лучше не думать.
Улыбнувшись друг другу, Майк и Гиссинг сосредоточились на своих напитках. До назначенной операции оставался еще целый день, и Майк знал: чтобы справиться с предстартовым волнением, он должен будет наполнить его делами. План операции они втроем проработали уже не один раз, обсудили и отрепетировали все детали, потом еще и Аллан прошелся по нему частым гребнем, пытаясь выявить узкие места. Каждый знал, что он должен делать и сколько у них будет времени, и все же существовали факторы, учесть которые они не могли при всем желании. Не потому ли, спросил себя сейчас Майк, он чувствует себя так спокойно? Que sera sera, как говорят французы. Что будет, то будет. В бытность главой собственной компании он любил сам управлять событиями, контролировать процессы, предвидеть неожиданности и учитывать последствия, но сейчас ему было в высшей степени наплевать. Стоило ему только взять в руки браунинг, как его словно током ударило. Казалось, самый вес оружия, совершенство его форм и точность обработки деталей заставили Майка забыть обо всем. В детстве он обожал игрушечные пистолеты и ружья и постоянно возился со своими пластмассовыми солдатиками, ковбоями и индейцами. Даже если ему давали банан, он начинал целиться из него как из пистолета. То же самое было с бумерангом, который тетка привезла ему из Австралии: сощурив глаз, маленький Майк тотчас во что-то прицелился и издал звук, имитирующий выстрел и жужжание уносящейся вдаль пули.
Потом он вспомнил, как Чиб целился в него пальцем с пассажирского сиденья своего БМВ. А потом — в мастерской. Сейчас, пошевелившись на стуле, Майк почувствовал, как врезается в поясницу рукоять заткнутого за ремень браунинга. Носить оружие с собой было, конечно, неосторожно — какой-нибудь случайный прохожий мог его заметить и сообщить в полицию, — но противостоять соблазну Майк не сумел. В конце концов, пистолет останется у него только до вечера субботы, потом его придется вернуть.
Интересно, подумал Майк, как повели бы себя пятеро пьянчуг из индийского ресторана, если бы он наставил на них пистолет? Нет, конечно, не в зале — там было слишком много свидетелей, а вот на улице… Он мог бы дождаться, пока поддавшая пятерка выйдет из ресторана, а потом внезапно появиться из тени и…
Дверь бара отворилась, и Майк бросил в ее сторону настороженный взгляд, но это оказался всего лишь еще один клиент. Каких-нибудь полторы-две недели назад Майк и внимания бы на него не обратил — тогда весь его мир ограничивался исключительно им самим, — но сейчас все было иначе. Сумеет ли он когда-нибудь вернуться к себе прежнему? К привычному образу жизни? Как после всего, что вот-вот произойдет, он снова сможет сидеть у себя в четырех стенах — таращиться в компьютерный монитор или скользить взглядом по стенам, где развешаны его бизнес-дипломы и вставленные в рамочки вырезки из газет («выдающиеся достижения», «творческий подход», «шотландский Билли Гейтс» и т. д. и т. п.)? Значат ли что-то эти его былые успехи?..
Новый посетитель присоединился к своим друзьям у стойки. Входная дверь на пневмопружине медленно закрылась, и Майк вспомнил картину, которую наблюдал в аукционном доме.
Одна дверь открывается, другая — закрывается…
И наоборот.
— Мы ведь сделаем это, верно? — Профессор впечатал кулак правой руки в раскрытую ладонь левой и несколько раз повернул. — Сделаем?
— О да! — подтвердил Майк. — Обратного пути все равно нет.
— Это не главное, — возразил Гиссинг. — Вся штука в том, чтобы вернуться не с пустыми руками. Но что будет потом, Майкл? Потом, когда все закончится?
— Мы же не грабители какие-нибудь… — Майк пожал плечами. — Мы — борцы за свободу, значит, когда все закончится, мы должны чувствовать себя прекрасно. — Ничего другого ему в голову не пришло, он просто об этом не думал.
Профессор немного помолчал, потом вздохнул, глядя на опустевшую пивную кружку.
— Ты ведь знаешь, сезанновского «Мальчика в красном жилете» выкрали из музея в Швейцарии сравнительно недавно. Следствие считает, что это преступление было заказным. Сейчас «Мальчик…», наверное, уже за океаном, украшает собой чью-нибудь гостиную.
— Я об этом читал… — Майк кивнул. — По сведениям Интерпола, ежегодно похищается картин и других произведений искусства на шесть миллиардов долларов. А знаете, какую часть похищенного удается найти? Ничтожную!.. — Он поймал на себе удивленный взгляд Гиссинга и слегка кивнул. — Да, я кое-куда заглянул… В интернете довольно много публикаций на эту тему. Оказывается, нелегальный рынок произведений искусства — четвертый по величине после торговли наркотиками, оружием и услуг по легализации доходов. Для нас это скорее хорошо: если пропажа в галерее в конце концов обнаружится, полиция займется в первую очередь специализированными преступными группами.
— А разве мы не относимся к их числу?
— Местные легавые трактуют это понятие несколько иначе.
— Ты небось считаешь себя кем-то вроде Томаса Крауна,[15]— поддразнил его Гиссинг. — А Лаура — твоя Фей Данауэй?[16]
— Думаю, до Стива Маккуина[17]я не дотягиваю. На Пирса Броснана,[18]если на то пошло, я похож больше…
