Книга (Не)пара - Эллин Ти

Твою ж…

Это незаконно. Делать это со мной, говорить так, смущать меня, в конце концов. Незаконно. Я подам в суд за чрезмерную сексуальность, доводящую до греха!

— Монетку бросать будем? — он снова шепчет, и я понимаю, что даёт мне время подумать. И если откажусь, то наверняка отпустит.

Это подкупает слишком сильно, так делать нельзя. Он не набрасывается на меня маньяком, он на самом деле даёт право выбора, что в наше время удивительная редкость, особенно среди студентов, особенно среди таких, как Артем. Обычно бабники вроде него тащат девчонок в постель, не спрашивая согласия, не рассчитывая на то, что девушка в какой-то момент по какой-либо причине может передумать.

А Артем спрашивает. Более того, он сначала откровенно говорит о своих желаниях и уже потом даёт выбор, оставаться или уходить.

И если он такой обходительный в этом смысле со всеми, то в целом я понимаю ажиотаж девчонок вокруг него.

Потому что ты не чувствуешь себя использованной. Хорошенько оттраханной — да. Но точно не использованной. А если учитывать то, сколько времени он уделяет, чтобы удовлетворить партнёра…

У меня не остается другого ответа на его вопрос. Потому что плевать мне на мораль, если я снова хочу его.

— Беру решку, — отвечаю, повернув голову к нему, и уже через секунду я мычу от удовольствия, когда губы целуют шею и спину, а руки сжимают бедра. Он не резкий сегодня, как это было вчера, и даже не такой дикий. Он… Осторожный? Не знаю. За пеленой возбуждения мне сложно понять, что происходит. Просто дико приятно, даже голова кружится от сумасшедших эмоций.

Артём не спешит вставать и идти к тумбе за презервативом, не торопится в принципе ни с чем, он… Он касается пальцами, губами все так же целуя кожу на шее. Касается осторожно, медленно проводя по клитору и половым губам, кажется, проверяя мою отзывчивость.

И я отзываюсь. Потому что внутри уже лава кипит, потому что огонь такой силы, что даже больно.

Он вводит в меня сразу два, но боли и дискомфорта нет: я так сильно возбуждена, что естественной смазки хватает с лихвой.

Но эти руки… Ещё одно незаконное, за что легко можно подать в суд.

— Черт, Савельев! — прогибаюсь в пояснице и поджимаю пальцы на ногах — хорошо неистово. Он двигает пальцами, сгибая их, а у меня внутри все в ритм его руке сжимается, посылая под веки искры.

Всхлипываю, чуть ли не хнычу, потому что то, что он делает — слишком. Слишком остро и приятно, слишком невероятно. В секунду мне кажется, что я снова сплю и что это очередной плод моей дурной фантазии, но нет. Все реально настолько, что сильнее некуда, потому что…

Потому что вторую руку Артем ставит у моего лица, опираясь на матрас, и я залипаю на его пальцы, понимая, почему же мне настолько хорошо.

— С такими пальцами и член не нужен… — выдыхаю, тут же громко застонав от новой манипуляции руками.

— Не говори так, Лиззи, он может обидеться.

Он натурально надо мной смеётся, пока я тут распадаюсь на атомы в его постели. Это невыносимо. Я не понимаю, что он творит своими руками, но хорошо настолько, что даже плохо.

Волны внизу живота накатывают все чаще и интенсивнее, от возбуждения я прогибаюсь ещё сильнее, чуть ли не стоя на четвереньках, пока этот змей-искуситель доводит меня до сумасшествия.

Хватаюсь за руку, которая опирается на постель рядом с моим лицом, и в порыве мощной волны оргазма, переплетаю пальцы, выкрикивая имя Савельева.

Это точно невыносимо. Какой-то сюр, бред, чья-то игра. Не бывает так хорошо, правда не бывает!

— Ты в порядке? — спрашивает Артём, замечая, что я лежу без движения уже пару минут.

В порядке ли я? О. Я даже не знаю, как описать свое состояние.

— А ты? — поворачиваюсь, нахально улыбаясь, и натыкаюсь на прищуренный взгляд и хитрую улыбку. Пальцы — это прекрасно, конечно, но даже с оргазмом это больше похоже на прелюдию.

— Хочу сходить в душ. Если ты устала, я пойду один.

И он снова даёт мне право выбора, окончательно добивая своей заботой.

Через пару секунд я, после посланной ему улыбки, болтаюсь на плече Артема по пути в ванную.

— А если ещё и срач поможешь убрать, то я тебя до самого дома довезу, — говорит, закрывая за нами дверь в ванную.

Это сумасшедший день.

Но он нам подходит. Потому что мы сумасшедшие.

* * *

Егор

Сколько времени я бегал за Неженкой, чтобы сейчас чувствовать себя абсолютно счастливым? Все её отказы компенсируются красивой улыбкой и сладкими поцелуями, которые мне дарит эта нежная малышка.

Давно мечтал, что приеду к ней утром и она сядет в машину без лишних слов. А она не просто садится теперь, а ещё обнимает перед этим, целует сладко и улыбается, нос свой веснушчатый морщит.

Влюбился, как сопливый подросток, и ничего поделать с собой не могу. Да и не хочу. Зачем? Неженка моя теперь, только жить и радоваться осталось.

Утром она не могла дозвониться до подружки своей, панику разводила, что та пропала куда-то, но перед мамкой мелкую отмазала, настоящая подруга. А я не знаю, как сказать ей, что коротышка вчера к Саве поехала и, видимо, там и осталась. Я, вроде как, обещал мелкой молчать, и так про план завоевания Неженки проболтался, за что получил.

Слава Богу, нашлась пропажа на второй паре, Алиса успокоилась и не хныкала больше, что ту убили и в лесу закопали. Я ей говорю, что не могли закопать, дубак на улице, земля промерзла, а она опять хныкать. Женщины…

После последней пары иду в аудиторию к своей маленькой, она пока вещи сложит, я успею уже двадцать раз туда-обратно сбегать. Хочу сюрприз ей устроить, а то у нас нормального свидания то и не было до сих пор. То, что мы чувства обсудили в машине у меня — не считается. За девчонкой ухаживать надо, а то все мои попытки ее завоевать можно будет выкинуть на свалку.

— Его-о-ор, — улыбается моя ненаглядная и выбегает навстречу, сразу обнимая. Ну точно Неженка. Ластится, как кошка, постоянно, а я и рад, что не сторонится меня. Я бы вообще не отпускал её никогда. Жалко только, что курсы у нас разные и учиться вместе никак не выходит. — Привет, — тянет смущённо, когда я при всех ее в губы целую. Стесняется, дурочка моя.