Леня увидел старого знакомого.
Иван Игнатьевич сидел в шезлонге, в широкополой соломенной шляпе и темных очках, в руке у него был запотевший высокий бокал с коктейлем.
– Здравствуй, голубь! – проговорил он, отхлебнув из бокала. – Как там у вас – холодно?
– Да нет, не особо… градусов пятнадцать.
– А у нас здесь двадцать восемь! – с гордостью сообщил старик. – Чувствуешь разницу?
– Загорели вы! – проговорил Леня одобрительно. – О здоровье я не спрашиваю, и так видно, что отличное… кстати, поздравляю. Я слышал, вы женились?
– Ну, надо же когда-то… – протянул старик, и по лицу его пробежала тень.
– И кто же эта счастливица?
– Софья Васильевна Белосельская! – проговорил Иван Игнатьевич значительно, явно смакуя имя своей избранницы.
– Белосельская? – переспросил Маркиз с интересом. – А она – совершенно случайно – не имеет никакого отношения к Михаилу Аркадьевичу Белосельскому?
– Имеет, точнее, имела самое непосредственное отношение. Софья Васильевна была за ним замужем.
– Вот как! – протянул Маркиз.
Он помнил одно из давних громких уголовных дел, непосредственным участником, точнее, главным героем которого был неподражаемый Иван Игнатьевич.
На закате советской власти в большом количестве появились дельцы теневой экономики, так называемые цеховики. Втайне от государства они создали целые торговые и промышленные империи и сколотили немалые состояния. Одним из самых заметных деятелей этого невидимого экономического фронта был Михаил Аркадьевич Белосельский. Ему принадлежали подпольный обувной цех, расположенный в подвале на Лиговке, подпольная же чаеразвесочная фабрика в деревне на границе Ленинградской области, мастерская по пошиву поддельных джинсов, укрытая в железнодорожном складе на задах Балтийского вокзала, и несколько предприятий поменьше. Надо сказать, что джинсы Белосельского были ничуть не хуже американских, а его чай знатоки ставили выше знаменитого индийского со слоном на упаковке.
Сколотив немалое состояние, Белосельский ударился в культуру.
Собственно, это тоже было отчасти экономически мотивировано: Михаил Аркадьевич одним из первых осознал, что антиквариат и произведения искусства – это очень надежное вложение капитала, и стал покупать мебель начала девятнадцатого века и картины молодых, пока что не признанных художников.
Поговаривали, что немалое влияние на его художественные вкусы оказывала молодая жена Белосельского, культурная дама, не пропускавшая ни одной громкой театральной премьеры и ни одной интересной художественной выставки.
Этого-то культурного бизнесмена и решил обворовать Иван Игнатьевич.
К делу он подошел творчески и готовил его исподволь.
Сначала он подстроил на улице аварию, столкнувшись с машиной супруги Белосельского. Хотя в аварии была формально виновата женщина, он поступил как джентльмен – принял вину на себя, оплатил ремонт и подарил даме билеты на единственный гастрольный спектакль знаменитого французского театра.
Таким образом он завязал ценное знакомство.
Через некоторое время он снова встретил госпожу Белосельскую – на этот раз на выставке известного мексиканского скульптора. Скульптор, по удивительному стечению обстоятельств, оказался хорошим знакомым Ивана Игнатьевича. Иван Игнатьевич познакомил с ним Белосельскую, и мексиканец исключительно по знакомству предложил жене цеховика купить его творение – статую коня, выполненную в традиции гиперреализма и по этой причине не попавшую на выставку.
Госпожа Белосельская, как уже сказано, была дама чрезвычайно культурная и начитанная, но отчего-то не вспомнила историю троянского коня и не сделала из нее выводы. По-испански она не говорила и разговаривала со скульптором через переводчика – опять же, знакомого Ивана Игнатьевича.
Скульптор был очень знаменит и востребован, а цену за коня запросил на удивление скромную, так что Белосельский охотно согласился купить скульптуру.
Через несколько дней мексиканского коня доставили в квартиру цеховика. А еще через день, вернувшись с очередной театральной премьеры, Белосельские нашли свою квартиру ограбленной, причем злоумышленники взяли все наиболее ценное.
Посредине же квартиры стоял мексиканский конь, точнее, то, что от него осталось, – две пустотелые половинки.
Так и выяснилось, как было организовано ограбление: внутри коня спрятался сообщник Ивана Игнатьевича, молодой человек маленького роста и тщедушного телосложения, который и впустил домушника в квартиру, как только ушли хозяева.
Белосельский хотел было вызвать полицию, но вовремя одумался, вспомнив о неправедном происхождении своего богатства.
Вместо этого он добился встречи с мексиканским скульптором, которого считал сообщником воров. На этот раз Белосельский нашел своего переводчика и с удивлением узнал, что скульптор не имеет никакого отношения к злополучной лошади, а во время беседы с женой ограбленного бизнесмена он обсуждал с ней исключительно свои творческие принципы и планы, и супруга Белосельского пообещала ему щедрую спонсорскую помощь.
Тогда-то мадам Белосельская поняла, как важно знать языки и не полагаться на услуги переводчиков.
– И вот на ней-то вы и женились? – удивленно спросил Маркиз. – Она забыла ту давнюю историю?
– Как раз не забыла! – возразил Иван Игнатьевич. – Я тогда вел себя как джентльмен, произвел на нее сильное впечатление, и мы с Сонечкой время от времени встречались. А в прошлом году ее муж, тот самый знаменитый Белосельский, скончался, мы подождали, пока пройдет приличное время траура, и поженились. Свадьба, конечно, была очень скромная, всего несколько ближайших друзей…
– Я вас поздравляю, Иван Игнатьевич!
– Охотно принимаю поздравления! Сонечка – это та женщина, с которой можно безбоязненно встретить старость.
– Что, у нее очень хороший характер?
– Характер… я бы не сказал… и вообще, при чем тут ее характер? Покойный муж оставил ей такое состояние, что на любой характер можно закрыть глаза!
– Вот как! Господин Белосельский сумел сохранить и приумножить свое состояние в трудные перестроечные годы? Честно говоря, я не слышал его имени среди тогдашних пиратов от экономики!
– А его и не было среди них. Он не смог вписаться в новые условия, привык работать в тени.
– Как же он сохранил богатство?
– Очень просто. Он же вкладывал деньги в антиквариат и в современное искусство. Антиквариат, по крайней мере, не упал в цене, а цена на работы новых художников выросла, как на дрожжах.
– Значит, теперь вам больше не нужно давать платные консультации?
– Ну, отчего же? В моем возрасте приятно чувствовать себя востребованным. Да и лишние деньги никогда не помешают. Сонечка, конечно, ни в чем мне не отказывает, но человеку нужно иметь и собственные деньги.
– Расценки у вас прежние?
– Расценки прежние, только теперь, голубь мой сизокрылый, я беру в биткоинах по курсу гонконгской биржи.
– О! Вы идете в ногу со временем!
– А как же, сизокрылый мой! Ты же знаешь поговорку – даже для того, чтобы только остаться на прежнем месте, нужно плыть против течения. Причем очень быстро. Так что если ты хочешь что-то у меня узнать – спрашивай, причем быстро… – Иван Игнатьевич взглянул на часы, тяжелый золотой «Ролекс».
– Помнится, прежде вы никогда не торопились, даже в шахматы
