где много детей подходящего возраста, так никто не заразился?
— И почему эту женщину считали безумной?
— После смерти мужа она стала часто уходить из дома и бродяжничать. А однажды увела за собой и внучку — Ренату. Девочке тогда было лет одиннадцать. Обнаружили их только спустя дня два в лесу. Хозяин дома тогда едва не выгнал свою мать.
Одиннадцать. Примерно в этом возрасте чаще всего по-настоящему просыпался магический источник. В старых семьях это сопровождалось особой инициацией, позволяющей будущему магу или волшебнице лучше освоить свой дар. И именно в этот момент источник можно было усилить, ослабить, или… исправить по собственному разумению.
— Тонадо, — внезапно сказала Ванда, заставив целителя вздрогнуть. — Ты ведь думаешь, та старуха была одной из них? Она вполне могла оказаться той единственной выжившей. Скрыться от всех, завести семью… Поэтому тебя так интересует Рената Бьянки? Расскажи мне про неё! Что ты увидел?
Хищный блеск в глазах своей бывшей ученицы Нери не понравился. Он предпочел бы сам заняться делом Бьянки, не привлекая никого со стороны, но его внезапный отъезд из Орлэнды мог вызвать подозрение.
— У меня не было ни времени, ни возможности убедиться в своих подозрениях.
— Но если твои догадки были правдивы, то что ты будешь с ней делать? Сдашь её Святому Престолу?
— С чего бы? — сухо спросил Нери. — Лауро Фоскарини едва ли мне простит, если я подставлю его перед церковниками. А так он это и воспримет, если я объявлю целительницу под его защитой малефиком. Фоскарини мне нужны, ты же знаешь.
Ванда откинулась в своем кресле, закинув ногу на ногу, и демонстрируя изящную щиколотку, обтянутую шелковым чулком. Нери против своей воли задержал на ней взгляд.
— Хм. Тогда что? — довольно улыбнувшись, поинтересовалась женщина, качая туфелькой с острым каблучком. — Продашь её алертийцам? Никто не свяжет пропажу целительницы с тобой. Да и никому она особо не нужна, судя по всему. Едва ли Фоскарини будет какое-либо дело до почти обычной провинциалки.
Алертийцы многое заплатить за кого-то с талантом, как у Ренаты Бьянки. Проиграв так толком и не начавшуюся войну с Грейдором, они все еще надеялись найти способ сравняться со своими врагами хотя бы в магическом искусстве. И хотя «дар смерти» едва ли годился для войн, он все же мог быть полезен для более точечных операций. Убийство, которое бы выглядело как смерть от естественных причин… Даже если целительница сама не владела нужной техникой, она могла стать ключом к ее возрождению.
Но именно этим Нери и не хотел делиться с Алертом, как бы щедры и полезны они не были. Дар смерти… Было бы жаль снова его потерять.
Должно быть средство, которое могло бы выманить Ренату Бьянки из-под крылышка Фоскарини, и может быть, искать защиты у него, Гидеона Нери. И он кажется знал, кто ему может помочь.
— Давай не будем торопиться, Ванда. У меня есть план, но твое нетерпение все не испортит. И тебе лучше на время затаиться. Я бы предпочел, чтобы ты уехала из столицы. Да хоть в тот же Джане.
Ванда нахмурилась. Брови у нее были тонкие и высоко располагающиеся, придающие ей вид слегка удивленный и кукольный.
— Ты сказал, что о моем вмешательстве никто не в курсе.
Нери неопределенно повёл плечом. В том, что Фоскарини нашли Ренату Бьянки, и взяли под свое покровительство, пусть пока и не понимая, кто она, был очень большой минус. Теперь невозможно было провернуть трюк еще раз. Осталось только скатиться до банального насилия, или… Найти других исполнителей, а Ванду пока придержать у себя. Нужно было лишь сделать несколько важных звонков. И выяснить, чем сейчас занимается Джакомо Кроне. Он мог быть полезен.
— Не волнуйся, Ванда. Им скоро будет не до тебя.
Глава 26. Чем мы жертвуем
Рената Бьянки.
Дожа Конте не было во дворце, поэтому обед прошёл тихо и спокойно. Сеньорита Фоскарини была погружена в свои мысли, а Рихтер постоянно зевал. Хотя физических травм у него не было, проблемы с энергетическими каналами давала о себе знать. Повелитель стихий быстро утомлялся, и его часто клонило в сон. А тут еще и полуденный зной, который и местными то не всегда переносился хорошо, что уж говорить о непривычному к такой жаре северянин.
Я выловила Рихтера сразу после трапезы, и несмотря на его вялое сопротивление отправила спать, хотя сам он, кажется, собирался засесть в библиотеке. И чего он там вычитывает, хотелось бы знать?
Лучи пока тоже отдыхал, так что у меня самой же появилось время заняться своими делами. А точнее, «почистить» целительский кабинет от дурных эманаций. Хотя едва ли кто из моих коллег понял бы, зачем мне для этого мел, свечи, листы бумаги и цветные карандаши. Подобные «инструменты», скорее, можно было увидеть в руках алхимиков и артефакторов.
Но если цели у нас были одинаковые, то средства — разные. Я не была способна видеть плетения чар, и уж тем более не могла с помощью магии изменять свойства и качества бездушной материи. Зато могла чувствовать, насколько место «хорошее» или «плохое». Все кошки это умеют, люди — лишь частично, неосознанно избегая тех мест, где произошла беда, или было много страданий. Со временем все негативные эманации истаивали, но в некоторых случая место «заболевало» хронически, и его нужно было излечить. Этим я и занялась.
Заклинания могут иметь разные формы — в виде чар — тонких, видимых одним лишь артефакторам нитей силы, или вербальных конструкций, которые приводят в действия магические потоки, или, довольно редко, через сигилы — знаки. Бабушка научила меня нескольким таким знакам, самым простым. Некоторые из них даже стали использоваться как элемент вышивки или архитектуры, а их изначальное предназначение просто забылось. Да и без магии они не сработали бы.
Я нарисовала несколько простых магических сигилов на клочках бумаги, разложила их по углам. Затем зажгла свечи, и пройдясь с одной из них, подожгла одно заклинание за другим, тихо шепча заклинания. Они будто истаивали в воздухе, не находя цели, но я чувствовала, как как постепенно уходит затаившее, медленно высасывающее силы людей зло.
Когда догорал последний знак, дверная ручка задергалась. Кто-то очень хотел попасть внутрь. Я поспешно потушила свечи, растерла ногой пепел, открыла окно и только тогда отперла дверь.
Сонди, молодой менталист, работающий на Фоскарини. Очень нехорошо. Менталисты довольно чувствительны к чужой магии, даже самой тонкой. Там, где боевик бы ничего не заметил, маг разума наверняка бы начал о чем-то догадываться.
