делаешь? — говорю я, едва услышав ее «привет».
— Смотрю кино про лесбиянок. Что еще я могу делать в столь поздний час? — игриво отвечает Лидкин голос.
— Ну и как? — интересуюсь я, помешивая черный, как деготь, кофе.
— Да вообще! — восклицает Лидка, — Ты меня как раз прервала на самом интересном месте. Просто так звонишь, иль по делу?
— Без дела, просто так. Расскажи, про что фильм, может, тоже погляжу на сон грядущий, — отвечаю я, и Лидка послушно начинает пересказывать закрученный сюжет мелодрамы. Она, как заводной сверчок, стоит только подтолкнуть, способна без умолку тараторить часами, пока не опухнет прилипшее к трубке ухо.
— Ой, ладно, детка, я спать, — устало произносит подруга, словно это я ее заболтала, — у тебя все в порядке? Какой-то голос странный.
— Какой? — уточняю я.
— Ну, — Лидка размышляет, — такой загробный. Не заболела?
Я улыбаюсь про себя. Подруга в своем репертуаре. Всегда умиляла ее непосредственность. Такая способность шутить, наперекор обстоятельствам.
— Нет, — усмехаюсь в ответ, — наверное, просто ты убаюкала меня своей трескотней. Ладно, спокойной. И сладких.
— И тебе, детка, — отвечает она, и кладет трубку.
Полегчало? Едва ли. Выпиваю залпом остатки кофе и включаю компьютер. На мониторе мерцают оповещения. Электронные билеты готовы, осталось только распечатать. Отлично! Хоть одна хорошая новость за день.
Несу свой ноут в зал, где в уголке стоит старый трудяга-принтер. Пока он жужжит, старательно выводя на бумаге расписание рейсов, я вдруг вижу фотографию. Она, в числе других, свадебных, семейных, памятных и прочих, стоит на камине. Вернее, это не камин вовсе, а лишь имитация.
Там, на залитой солнцем лесной опушке, щурясь его лучам, сидят двое мужчин. Различить их, пожалуй, была способна только родная мать. Двое из ларца! Оба худощавые, ладно слаженные, темноволосые. Правда, Артем всегда чуть уступал брату в росте. Не удивительно, ведь он младше. Всего лишь на пару секунд. И все-таки… Мне даже кажется, Тема специально изрисовал себе руки и спину, чтобы хоть чем-то отличаться. Максим любил подтрунивать, воображая, как его рисунки будут выглядеть на дряблом старческом теле.
— С чего ему быть дряблым? — возмущался Артем.
— Ну, ты же не работаешь над собой, — самодовольно хмыкал Макс.
— Ошибаешься, — отвечал брат, — я работаю, духовно.
Со временем их различия стали более очевидны. Максим всерьез увлекся плаванием, проводил много времени в бассейне, практиковал задержку дыхания. Артем же, предпочитал развлечения иного рода — клубы, выпивку, травку, упрямо игнорируя братские наставления. В конце концов, они оба были взрослыми людьми, ответственными за собственную жизнь. Одну половину своей Макс посветил дизайну, вторую был намерен отдать морю. Он увлекся дайвингом недавно, после отпуска в Египте. По приезду записался на курсы, с головой ушел в обучение, лишь изредка выныривая на поверхность, чтобы глотнуть свежего воздуха.
В будущем он всерьез планировал поселиться ближе к морю, обучать нырянию новичков и мазать защитным кремом мою обгоревшую спину. А я в свою очередь была всецело готова разделить с ним любую, даже самую сумасбродную затею. Сумасбродства братьям было не занимать! Пожалуй, это то единственное, что объединяло их двоих, столь одинаковых, и настолько не похожих.
Господи, а ведь я и в самом деле мечтала. Так отчаянно мечтала уехать на море. Вместе с ним! Там, далеко от родных мест нас всегда были рады приютить в своем доме друзья. Они и сейчас зовут меня в гости. Но я не смогу. Купаться в море, без него. Одной гулять вдоль линии прибоя. Без него, без него, без него! Даже самые приятные в мире вещи вдруг становятся пыткой.
До сих пор, когда я закрываю глаза, я слышу музыку… Она касается влажной ладонью голых ступней, струится капельками вверх по коже, разливается горячей волной по венам, окутывает туманом и путается в волосах. А после устремляется ввысь, баюкая в теплых объятиях и увлекая за собой куда-то очень далеко…
Туда, где верхушки морских сосен шепчутся под вездесущим небом. Оно настолько пьяняще голубое, что хочется раскинуть руки и воспарить! Где в вечернем свете морская гладь подобна раскаленному олову.
Я сидела на берегу и слушала мелодию моря. Ей вторили звуки регги, и людские голоса, подобно музыке, испещренные ритмами акцентов. Там не было никого, похожего на нас! Но там мы были частью чего-то невыразимо манящего и бесконечно живого.
Помню пляжных собак, которым не было дела до туристов. Они, вечно озабоченные дележкой территории, проносились мимо нас, шумно лаяли и гоняли пугливых крабов. Помню домик серферов, маленькую деревянную сараюшку у самой кромки прибоя. И загорелого парня с собакой на доске, плывущих навстречу ускользающему за горизонт солнцу.
Прошлое забрало с собой наш кусочек рая. Но каждый раз, слыша эту музыку, я закрываю глаза. И возвращаюсь туда, где ощущение бескрайней свободы дарит способность летать. Где мягкий желтый песок до сих пор хранит наши следы.
Места, где мы были счастливы, любили друг друга, не обращая внимания на посторонние взгляды, упивались своей страстью… они останутся в сердце. Вернуться туда я не смогу! И поэтому пунктом моего назначения в этот раз станет прекрасное далеко. Таинственное и неизведанное!
Сегодня день рожденья Максима. Ему было бы 38. Я отмечаю каждый год, в ресторане близкого друга. У мужа было много друзей, большинство из которых теперь отдалились. Но они все еще приходят, все еще помнят. А большего мне и не нужно! Лет, проведенных вместе, мне хватит с лихвой. Возможно, многие люди за целую жизнь не испытают подобных эмоций, которые мне подарил Максим. Так я думаю каждый раз, когда слезы душат, когда хочется выть от боли и одиночества. Я ненавижу цифру тринадцать. Это число проклято, без сомнений! Вот и сегодня…
Стоило вспомнить Артема, как вместе с тем в памяти возникли образы пережитого. Жестокость, с которой он… меня насиловал. На руках проступили синяки. Теперь придется прятать их под рукавами. И это в такую жару! На правой груди отпечаталась его пятерня. Четыре заметных синеющих кровоподтека, и еще один сверху, подмышкой. Натертая промежность еще долго будет напоминать о случившемся. Больно пИсать и даже сидеть! Вообще, кто сказал, что женщина способна избежать насилия? Какой идиот придумал эти правила самообороны? Мол, удар обидчика коленом по яйцам способен решить проблемы. Как бы ни так!
Но сильнее боли физической, пожалуй, только душевная. Я прежде не знала, что он настолько сильно меня ненавидит. Как будто мстит. Но за что? За то, что я переспала с его другом. Я и в самом деле не знала, что Юрка с ним дружит. Как тесен наш гребаный мир!
