регулярном или "связанном правилами" использовании "пола", когда правила несправедливы и фактически формализуют предрассудки.
Некоторые феминистки, отвергающие гендер и призывающие вернуться к сексу, не только подхватывают аргументы Трампа и Ватикана, но и неправильно понимают принцип действия дискриминации по половому признаку. Нам не нужно устанавливать единое и неизменное определение пола, чтобы констатировать дискриминацию по половому признаку по причинам, изложенным выше. Действительно, в той мере, в какой упоминание о сексе окутано нормами и конвенциями о том, каким должен быть секс, какие границы подразумевает секс и какие формы внешнего вида должны сочетаться с сексом, секс уже находится в процессе гендеризации. Если секс оформлен в рамках культурных норм, то он уже является гендерным. Это не значит, что он фальшивый или искусственный, но лишь то, что он мобилизуется на службу той или иной власти. Утверждение, что секс неизменен, подразумевает религиозные и лингвистические рамки мышления о сексе. Там, где есть такие рамки, действует гендер. Сказать, что в таком случае секс конструируется культурой, не означает, что культура производит секс из воздуха. Однако это означает, что вопрос о сексе определенным образом формулируется и преследует политические цели. Даже утверждение, что секс есть секс, или семья есть семья, должно демонстрировать, почему такие тавтологии имеют смысл, почему другие формы невозможны. Иначе это звучит как догма. На самом деле, это звучит как барабанная дробь для культурной войны, которая черпает свою интенсивность из сексуальных страхов и беспокойства о стабильности секса. Или , возможно, более вероятен обратный вариант: разжигание базовых страхов по поводу стабильности секса провоцирует, возбуждает и вербует тех, кто внезапно почувствовал страх, что их пол может измениться, или что его могут отнять, или что все, что они связывали со стабильностью своего пола, может быть поставлено под сомнение. Таким образом, неистовые усилия по рестабилизации сексуального порядка с помощью правовых норм становятся ответом на призыв государства объявить смену пола вне закона. Государство получает дополнительные полномочия для рестабилизации сексуального порядка. Но именно государство Трампа, которое теперь повторяет ДеСантис, порождает ужасающую перспективу внезапного лишения секса или его радикальной обусловленности, чтобы расширить свои собственные полномочия по обеспечению "гендера" в патриархальных и гетеронормативных рамках. Транссексуалы, по его мнению, не могут страдать от дискриминации по половому признаку, потому что они не подвергаются дискриминации на основании пола, присвоенного им при рождении.
Удивительно, но Верховный суд перечеркнул планы Трампа и постановил, что транссексуалы, а также лесбиянки и геи на самом деле подвергались дискриминации по половому признаку. В части "B" решения суда по делу Бостока содержатся категоричные и недвусмысленные формулировки, касающиеся оправданности исков транссексуалов, лесбиянок и геев о дискриминации по признаку пола:
Гомосексуальность или трансгендерность человека не имеет значения для принятия решения о приеме на работу. Это потому, что невозможно дискриминировать человека за гомосексуальность или трансгендерность, не дискриминируя его по половому признаку. Рассмотрим, например, работодателя, у которого есть два сотрудника, оба из которых испытывают влечение к мужчинам. По мнению работодателя, эти два сотрудника идентичны во всех отношениях, за исключением того, что один из них - мужчина, а другой - женщина. Если работодатель увольняет сотрудника-мужчину без какой-либо причины, кроме того, что он испытывает влечение к мужчинам, он дискриминирует его за черты или действия, которые он терпит в его коллеге-женщине.
Конечно, можно утверждать, что дискриминация по половому признаку отличается от дискриминации по признаку сексуальной ориентации (формулировка, которую обычно использует закон), но данное решение было посвящено вопросу о том, следует ли распространять защиту, уже предусмотренную разделом VII, который запрещает дискриминацию по половому признаку. Для этого нам предлагается выполнить гипотетическое упражнение. Если мы - работодатели, считающие, что для мужчины нормально испытывать влечение к женщине, но не нормально для женщины испытывать влечение к женщине, и мы стремимся к тому, чтобы наши сотрудники были равны, то мы явно выбрали какую-то особенность женщины, а именно ее сексуальное влечение, в качестве дисквалифицирующего условия найма, что является явным актом дискриминации. Если бы ее пол был другим, мы бы не дискриминировали ее, поскольку в рамках ограниченной логики этого юридического решения она, предположительно, была бы мужчиной. Следовательно, она подвергается дискриминации именно "по половому признаку". Некоторые геи и лесбиянки могут захотеть узнать, какие анатомические особенности можно ожидать при сексуальном контакте, и это вполне логично. Но анатомия сама по себе не определяет пол человека, как может подтвердить каждый, кто занимается рассмотрением вопросов участия интерсексуальных и трансгендерных спортсменов в спорте. Кроме того, наличие у человека одних анатомических особенностей, а не других, ни в коем случае не гарантирует, что гей или лесбиянка захочет его в сексуальном плане, хотя некоторые гомофобы считают, что одних только частей тела достаточно для желания.
В ряде публичных аргументов такого рода задействован фантасмагорический сценарий, вызывающий сильный страх. Например, одна из причин, по которой некоторые вооруженные силы запрещают солдатам-геям служить в армии, заключается в том, что, по их мнению, геи будут угрожать натуралам в раздевалке, нарушая сплоченность группы, которая зависит от подавления желания геев. Аналогичные аргументы приводятся в отношении транссексуалов в армии. Их аргументы параллельны страху, озвученному такими фигурами, как Дж. К. Роулинг, который заключается в том, что транс-женщина по определению будет угрожать женщинам, назначенным женщинами при рождении. Чей страх закодирован в такой политике и разжигается ею? В обоих случаях проблема заключается не в "поле" того, кого боятся, а в страшном фантазматическом сценарии, в котором этот пол интерпретируется, или, лучше сказать, в том страшном способе, которым этот пол конструируется в сцене. Такая трактовка, основанная на необоснованном страхе, не должна иметь места при приеме на работу или принятии политических решений, а когда она имеет место, то является формой дискриминации. Очень немногие люди, дискриминирующие по половому признаку, видят или знают анатомию, гормональный или генетический состав человека, которого они дискриминируют. У них могут быть свои представления об этом, и когда эти представления входят в их решения о том, как обращаться с этим человеком дискриминационным образом, тогда пол, безусловно, имеет значение. Но какой вариант пола? Вопреки обычным ожиданиям и простым словам, пол человека не всегда можно определить по внешнему виду. Поверхностная внешность, которую некоторые называют гендерной презентацией, имеет свою историю: она воспринимается в рамках, которые активно предвосхищают структуру и форму того, что мы видим. Они также нарушают и бросают вызов этим эпистемическим рамкам некоторыми феминистскими и LGBTQIA+ движениями, против которых направлены антигендерные движения. Определенные несоизмеримости нельзя ни "решить", ни отрицать, когда речь идет о сексе: то, что мы показываем о себе, и то, как
