– Извините, сэр. Продолжайте.
– У нас в штате есть странный закон, как и в нескольких других штатах.
Обычно защитник автоматически просит судью признать обвиняемого невиновным.
Эта просьба также автоматически отклоняется. Но в нашем штате судья может отложить свое решение вплоть до вынесения вердикта. Судья оказался выжившим из ума стариком. Он отложил решение по просьбе защитника. Когда присяжные вынесли вердикт виновности, он провозгласил в длинной речи, что не исключает возможности того, что мой сын в пьяной ярости сорвал протез с шеи, чтобы испугать свою жену. Он сказал, что во время ссоры все может случиться. Он сказал, что присяжные не рассмотрели возможность того, что моя невестка говорила правду, – а именно, что она пыталась надеть протез на шею моего сына. Судья аннулировал вердикт присяжных и освободил подсудимую.
Я сказал ей, что она погубила моего сына и что я позабочусь, чтобы она нигде не нашла себе приюта. Поэтому я здесь.
Я глянул на капитана. Он смотрел в пространство, Я сказал:
– Мистер Кинсолвинг, что бы вы ни считали, миссис Ли Кинсолвинг, которую я знаю под именем Бетти Мэйфилд, была судима и оправдана. Вы назвали ее убийцей. Это клевета. Мы сойдемся на миллионе долларов компенсации.
Он неестественно громко расхохотался.
– Ах ты пройдоха, – почти завизжал он. – Там, откуда я приехал, тебя бы бросили в кутузку за бродяжничество.
– Пусть будет миллион с четвертью, – сказал я. – Я стою не так дорого, как ваша бывшая невестка. Кинсолвинг обернулся к капитану Алессандро.
– Что здесь происходит? – рявкнул он. – Что вы все – банда жуликов?
– Вы говорите с офицером полиции, мистер Кинсолвинг.
– Мне это до лампочки, – сказал Кинсолвинг яростно, – среди полицейских тоже немало жулья.
– Стоило бы убедиться, прежде чем называть их жульем, – сказал Алессандро, тихо развлекаясь. Затем он закурил, пустил табачные кольца и улыбнулся сквозь завесу дыма.
– Отдышитесь, мистер Кинсолвинг, а то у вас быдет инфаркт. Вам вредно так волноваться. Я когда-то изучал медицину, но стал полицейским. Война помешала, надо, думать.
Кинсолвинг встал, У него по подбородку стекала слюна. Он прохрипел;
– Это еще не конец всей истории. Алессандро кивнул.
– Интересная черта полицейской работы – ни у одной истории нет конца.
Слишком много неизвестных. Что бы вы хотели, чтобы я сделал? Арестовал человека, которого судили и оправдали, только потому, что вы – большая шишка у себя в Уэстфилде, штат Каролина?
– Я сказал ей, что я никогда не дам ей покоя, – сказал Кинсолвинг яростно. – Я последую за ней на край земли, я добьюсь того, чтобы все узнали, кто она на самом деле, – Кто же она на самом деле, мистер Кинсолвинг?
– Убийца, она убила моего сына, а идиот судья выпустил ее – вот кто она?
Капитан Алессандро вытянулся во весь рост.
– Проваливай, – сказал он холодно. – Ты меня скоро рассердишь. Я встречал всяких хулиганов на своем веку. Большинство из них были бедными глупыми подростками из захолустья. Первый раз я встречаю большого, важного, влиятельного человека, который так же глуп и злобен, как пятнадцатилетний правонарушитель. Может, Уэстфилд, Северная Каролина, у тебя в кармане или так по крайней мере тебе кажется, У меня в городе у тебя в кармане и сигарного окурка нет. Проваливай отсюда, пока я тебя не привлек за приставание к офицеру полиции при исполнении служебных обязанностей.
Кинсолвинг проковылял, шатаясь, к двери и схватился за ручку, хотя дверь была широко открыта. Алессандро проводил его взглядом. Он медленно сел в кресло.
– Крутовато вы с ним, капитан.
– Ничего страшного. Если то, что я сказал, заставит его еще раз взглянуть на себя со стороны – ну его к черту!
– Нет, такого не заставит? Я могу идти?
– Да, Гобл отказался дать показания. Сегодня он уже возвращается в Канзас-Сити, Мы что-нибудь пришьем этому Ричарду Харвесту, но что проку? Мы посадим его за решетку на какое-то время, но для таких дел найдется еще сотня Харвестов.
– Что мне делать с Бетти Мэйфилд?
– Мне сдается, что вы это уже сделали, – сказал он спокойно.
– Мне нужно знать, что случилось с Митчеллом, – сказал я еще спокойнее.
– Я знаю лишь, что он уехал. Это еще не повод для полицейского расследования.
Я встал. Мы обменялись недружелюбными взглядами. Я вышел.
Глава 24
Она по-прежнему спала. Мой приход не разбудил ее. Она спала, как маленькая девочка, беззвучно, с безмятежным выражением лица. Я задержал на ней взгляд, потом закурил и вышел на кухню. Я поставил кофе на огонь, вернулся в комнату и сел на постель. Моя записка по-прежнему лежала на подушке рядом с ключами от машины.
Я нежно потряс ее. Она открыла глаза и заморгала.
– Который час? – спросила она, потягиваясь. – Господи, я спала как убитая.
– Пора одеваться. Кофе уже готов. Меня сейчас вызывали в полицию. Ваш тесть в городе, миссис Кинсолвинг. Она подскочила и впилась в меня глазами, не дыша, – Его как следует отшил капитан Алессандро, Он не сможет повредить тебе. Этого ты боялась?
– Он... он сказал, что произошло в Уэстфилде?
– Для этого он и приехал. Совершенный псих – того и гляди самому себе вцепится в глотку. А насчет этого... – ты это сделала или нет? То, что он говорит?
– Нет, – ее глаза яростно сверкнули.
– Сейчас это не играет роли, в любом случае. Но эта ночь меня не так бы радовала. Как дознался Митчелл?
– Он случайно оказался там или где-то рядом. Господи, газеты были полны этим в течение недель. Узнать меня было нетрудно. Разве в местных газетах об этом не писали?
– Наверное, писали, хотя бы из-за необычного исхода суда. Если писали, я пропустил. Наверно, кофе уже готов. Как ты пьешь?
– Черный, без сахара.
– Хорошо. У меня нет ни сливок, ни сахара. Почему ты назвалась Элеонорой Кинг? Нет, не надо отвечать. Я дурак. Конечно, старый Кинсолвинг знал твое девичье имя.
Я пошел на кухню и налил нам обоим по чашке кофе. Я подал ей кофе в постель, а сам сел в кресло. Мы посмотрели друг на друга и снова стали чужими. Она поставила чашку.
– Прекрасный кофе. А сейчас посмотри, пожалуйста, в другую сторону, пока я оденусь.
– Конечно. – Я взял книжку со стола и сделал вид, что читаю. Это был детектив, где описывалась какая-то мертвая голая женщина со следами пыток на теле. Тем временем Бетти ушла в ванную. Я бросил книжку прямо в корзину для бумаги, покольку помойного ведра под рукой не было. Потом я задумался о том, как по-разному ведут себя женщины в любви. Одни отдаются с такой самозабвенностью, как Элен Вермильи, что даже не думают о своем теле. Другие помнят и все время хотят прикрыться. Я вспомнил девушку в рассказе Анатоля Франса, которая настаивала на том, чтобы снять чулки. В чулках она чувствовала себя потаскушкой. Она была права.
