По дороге я услышал, что за мной кто-то бежит. Это была Шарлотта, девочка из четвертого класса, которую я часто видел в компании Ван Гога. Меня очень удивило, что она так старается меня догнать. Девчонка протянула мне карточку с приглашением на свой день рождения. Я поинтересовался, будет ли там Ван Гог, чтобы заранее приготовиться откусить второе ухо.
– Нет, я его не пригласила. Эта история с ухом поставила его на место. Так ты придешь?
– Приду.
Затем она развернулась и отправилась своей дорогой. Я не знал, как относиться к этому приглашению. Оно мне показалось немного подозрительным, потому что до того момента мы практически не общались. С другой стороны, за последние несколько месяцев я стал в коллеже кем-то типа звезды, потому что творил чудеса в учебе, словно святой покровитель учеников взял меня под опеку. Мне, конечно, очень даже захотелось пойти на эту вечеринку, отвлечься, сменить обстановку, потому что компания Мари и вся эта ответственность стали серьезным испытанием, которое меня тревожило. Да и вообще, я был в том возрасте, когда развлекаются и ни о чём не думают. Конечно, меня почти сразу заело чувство вины: можно сколько угодно оправдываться, но внутри я ощущал себя настоящим предателем. Эта девица, Шарлотта, точно не из тех, кто интересуется Иоганном Себастьяном, или любовью к мудрости, или еще какой заумной штукой, к которым меня приохотила Мари. Внутри засел мелкий бес, который упорно твердил, что нет ничего страшного в том, чтобы поваляться немного в грязи, потому что на тех горных вершинах, куда меня завела моя незаменимая подруга, иногда не хватало кислорода.
Когда я пришел домой, папа смотрел по телевизору историческую передачу о революции в России в 1917 году.
– Видел «Джоконду»? – спросил он, не отрываясь от экрана.
– Видел.
– Она следила за тобой глазами?
– Да, папа, следила. Легенда не врет.
– Ну и отлично. Поищи что-нибудь в холодильнике. А я тоже послежу за тобой глазами.
Я быстро перекусил и поднялся к себе в комнату, пока там русские сводили счеты с их царем. Плюхнувшись на кровать, я попытался представить, чем сейчас занимается Мари. Наверняка она только что вернулась из консерватории и собирается ужинать. Удивительно: разве ей не хочется рассказать обо всём родителям? Потом я вспомнил о завтрашней вечеринке. Кто из девчонок придет? Папа объяснял мне, что подросткам часто ударяют в голову гормоны, и я решил поискать их в словаре.
Гормон. Химическое вещество, которое вырабатывается группой клеток или отдельным органом и производит специфическое воздействие на ткань или другой орган.
Короче, в моем случае сразу было ясно, на какой орган оказывается специфическое воздействие.
* * *
Вечеринку решили выдержать в оригинальном стиле, выбрав для веселья гараж: машинное масло, выхлопные трубы и всё такое, – хотя что-то в этом было. Сперва я держался в стороне, потому что никого не знал, но поскольку меня принялись расспрашивать о поразительном прогрессе в учебе, я расправил крылья и начал нести всё, что только приходило в голову, например, будто я стал адептом философии, что значит «любовь к мудрости». Выглядел я прилично, потому что нацепил бархатный костюм, который папа откопал в каком-то чемодане и дал поносить на вечер. Еще он мне сказал:
– Тебе следует побриться.
Уже в четвертый раз за полгода – как-то многовато. Но ему от этого сплошная радость, а с меня не убудет.
Вокруг меня сформировался кружок, и я даже произнес имена «Платон» и «Аристотель». Одна из девчонок сказала, что знает о Платоне, и я уже подумал, что она сейчас всё испортит, но выдохнул, когда та заявила, что смотрела этот мультик, когда была маленькой, и что всё это для малышни.
– Да нет же, ты путаешь с Плуто[64], а Платон был древнегреческим философом.
Поскольку меня попросили рассказать подробнее, я добавил:
– Он беседовал на рынке с Сократом. Но в итоге они поругались, а Сократ провел свою жизнь в пещере. Платон хотел вытащить его оттуда любой ценой, используя всякие свечи и тени[65].
А потом я глотнул пива – пусть оно оказалось гадким, но это куда как проще, чем рассуждать о философии, – и заиграла музыка. Пришли еще девчонки. Но в таких нарядах – прямо ай-яй-яй! Куда там теням и отражениям…
Хуже всего стало, когда дело дошло до танцев. Я опустошил еще один стакан, и тут пригласившая меня на вечеринку девчонка сказала, что я понравился ее подружке, которая любит философов в бархате. Во мне боролись химические вещества, «оказывающие специфическое воздействие на органы», и сердце, сжимавшееся при мысли о Мари. Да еще Платон с его приятелем Сократом… Короче, я уже не знал, что делать. Конечно, хотелось бы с видом истинного философа достойно ответить: «Продолжайте веселиться без меня, мне тут нужно слегка поразмышлять о смысле жизни», – а потом пойти домой и провести вечер с папой, – но все бы решили, что я сдрейфил. Как-то раз мы с папой смотрели передачу по телевизору, там об этом и говорили: мы живем во времена, когда людям сложно отделить дела сердечные от дел органа ниже пояса, что раньше всё было проще. И вроде как именно поэтому сегодняшние пары встречаются недолго, а потом расстаются с целым ливнем оскорблений. Тогда я не очень понял, о чём речь, но сегодня вечером это прояснилось. И когда я начал танцевать с той подругой под специально выбранную кем-то слащавую мелодию, то сразу почувствовал, что назревает проблема. В теории любовь – это возвышение сердца и ума, а на практике вы всё равно прикованы к земле, и вместо конца изгнания, как выражается папа, вас ждет его начало. Всё закружилось – настоящая карусель из веществ и особых органов. Закончилось это сплетеньем языков. А потом – вспышка. Я резко отпрянул и понял, что попал в какую-то ловушку. Моя случайная спутница мгновенно остыла. Я попытался выяснить, кто мог сделать эту фотографию, принялся задавать вопросы. Народ смотрел на меня так, будто я спятил. Никто не смел сказать мне это в лицо, помня о Ван Гоге, но я всё-таки услышал чей-то шепот:
– Если философия доводит до такого, лучше как-нибудь без нее обойдусь!
Я очень беспокоился из-за этой дурацкой фотографии и поскорее смылся. Или меня собирались шантажировать, или я действительно сошел с ума от моральных терзаний. Сильные эмоции выбивают иногда землю из-под ног. Когда я добрался домой, «панар» показался мне добрым зверем, который спит чутким сном и охраняет дом. Папа уже храпел. Я хотел посмотреть телевизор, чтобы развеяться, но снова попал на передачу об исторических катастрофах. Когда я в нормальном состоянии, то люблю смотреть такие документальные фильмы: они показывают, на что способны люди. Очень познавательно, я считаю. Мне кажется, лучше знать о худшем, что может случиться в жизни. Тогда больше шансов столкнуться с хорошим, когда повзрослеешь. Короче, тем вечером моя голова не хотела воспринимать подобные передачи. Потом я долго не мог уснуть, потому что чувствовал себя виноватым перед Мари, а еще волновался, что завтра моя фотография с языком попадет во все газеты.
