Вот сейчас Ася была готова к сцене с Димой. Она знала, что справится.
– С самого начала? – спросил Варламов у Ольги Петровны.
– Нет, с момента, когда Стенли появляется в пижаме, – ответила она, глянув в записи. – Переодеваться сейчас не надо, пусть только Ася наденет какое-нибудь платье, чтобы было что с неё снимать.
Дима невыразительно кивнул, его лицо было абсолютно спокойным, но на шее бешено билась жилка. «Он не так невозмутим, как хочет казаться, – отметила Ася, – явно нервничает». Она ушла за кулисы, вздохнула и на секунду прикрыла глаза. Они справятся, обязательно справятся.
Бланш шагнула на сцену и испуганно замерла, глядя на стоявшего перед ней мужчину с жесткой улыбкой. Он отпил пива и протянул ей бутылку:
– Ну, зароем же топор войны, разопьем чашу дружбы и возлюбим друг друга! А?
– Нет, спасибо, – у Бланш задрожали руки, от Стенли исходила смутная опасность…
Вернее, должна была исходить.
Ася внутри героини в недоумении замерла. От Стенли ДОЛЖНА исходить опасность, и Дима всегда это охрененно транслировал, но почему сейчас этого нет? Почему она ничего не чувствует?
– Что вам здесь нужно? – выкрикнула Бланш.
– Просто пришел забрать свою шелковую пижаму – в ней я был в свою первую брачную ночь! – усмехнулся Дима.
Дима?! Блин, что не так, почему она видит на сцене Диму, а не его персонажа?
Они продолжали играть, реплики отскакивали от зубов, но Ася с ужасом понимала, что сцену они проваливают. Абсолютно и полностью. По неясным для неё причинам Варламов просто произносит слова, даже не пытаясь играть. Вернее, пытаясь, но получается у него так себе. Здесь должна была шарашить дикая энергетика самца, который играет с бедной Бланш, как кошка с мышкой, а получалась странная история о женщине средних лет, пристающей к мужу сестры, который в ней в общем-то совершенно не заинтересован.
– Пропустите… дайте пройти! – дрожащим от страха голосом попросила Бланш. «Господи, ну напугай же меня! – уже мысленно взвыла Ася. – Ты же видишь, что мне некого бояться, ты не играешь сейчас насилие! И поэтому я тоже вру!»
– Пройти? Безусловно! Ну! …что ж вы стоите? – Дима галантно отступил в сторону, в его глазах впервые блеснуло что-то, похожее на опасность. Ну слава богу!
– Отойдите… вот туда.
– Мало вам места? …Не пройдете? – ухмыльнулся Дима, смерив ее оценивающим взглядом. Вот только это по-прежнему был Дима, не Стенли. И Ася понимала, что тоже выпадает в себя, перестает играть Бланш, отвечает так, как она сама ответила бы Варламову. Что за хрень они творят?! Почему их не останавливают?!
– Вы загородили дорогу!.. Но я все равно уж как-нибудь да вырвусь отсюда, – Ася смотрела на Диму. Бланш никогда бы не говорила таким жестким голосом, это она сама.
– Думаешь, я покушусь на твою честь? – Варламов зло рассмеялся. Но эта была не отвратительная злость Стенли, а хорошо знакомые ей эмоции самого Димы, когда он был уязвлен и обижен. В глубине этой искренней злости скрывалась сильная боль.
Он захлопнул бутафорскую дверь и шагнул к Асе.
– А может, ты не против, чтобы я это сделал?
Дима схватил её за плечи и рванул на ней платье. Глаза хищно и страшно сверкнули. Это была не игра, это было по-настоящему. Ася в ужасе вскрикнула и отскочила.
– Блядь! – Дима отпрянул и замер, не побежал за ней, как это должен был сделать его герой.
– Простите, – не поднимая глаз, сказал он еле слышно. – Что-то не идет сегодня…
Ольга Петровна молчала.
Ася коротко дышала, пытаясь успокоиться, её всю трясло. Какой нахер театр? На мгновение ей показалось, что Дима её действительно сейчас изнасилует. Так не должно быть. Что этот дебил творит?!
– Уважаемые актеры, – мягко начала помощник худрука, но в её голосе отчетливо прорезались стальные нотки, – а вы играть случайно не пробовали? Почему на сцене сейчас не было героев?
– Простите, – еще раз повторил Варламов. Взгляд он так и не поднял.
– Перерыв десять минут, – жестко объявила Ольга Петровна, – потом продолжим. Эта же сцена, только вместо Аси играет Наталья.
Асе показалось, что ей в грудь воткнули нож и медленно, с садистским удовольствием, провернули. Почему её заменяют?! Она же нормально играла, это Дима стал косячить!
– Но… – начала было Ася.
– Помолчите, пожалуйста, – Ольга Петровна не дала ей сказать ни слова. – Вашего мнения никто не спрашивал.
Растерянная Ася встала, придерживая руками обрывки ткани. Варламов реально разорвал на ней платье почти до пояса. Это было похоже на что угодно, кроме театра. Им надо поговорить.
– Дима…
– Прости, – безэмоционально произнес он, не глядя на неё, и ушел. Ася осталась на сцене в разорванном платье, а из темноты зрительного зала доносились перешептывания и смешки.
Глава 28
Через пятнадцать минут Ася сидела в зале и смотрела на то, как её сцену играет Наташа. Честно говоря, она даже не поняла, хорошо та играет или нет, потому что не отрывала взгляд от Варламова.
От отвратительного мерзкого ненавистного Варламова, который вдруг волшебным образом вспомнил, что он актер, и выдавал если не гениальный, то вполне профессиональный уровень игры. Теперь это, вне всякого сомнения, был Стенли: с его низким голосом, развязными движениями и опасной полуулыбкой. Хрупкая белокурая Наташа шикарно смотрелась рядом с ним, подчеркивая грубость и мужественность героя. Когда он схватил её за плечи и дернул на себя, девочки в зале завороженно ахнули, а Ася отвернулась, ненавидя себя за эту слабость. Она не могла на них смотреть, даже помня о том, что всё это театральная условность. И от неё не укрылось, как на самом деле бережно и аккуратно Варламов держал свою партнершу – при том, что впечатление производилось такое, будто Стенли зверски подминает под себя Бланш. Правильно, так и должно быть – всё было исполнено грамотно и профессионально. Но почему, черт возьми, почему он не мог так вести себя с Асей? Зачем он загубил их совместную сцену? Мстил?
Ася смотрела на свои колени, смаргивая с ресниц злые колючие слезы. На светлой ткани штанов расплывались мокрые круглые пятнышки. Десять пятнышек, одиннадцать, двенадцать, тринадцать… Раздались аплодисменты, значит, ребята закончили. Ася воровато вытерла рукавом слезы и громко обратилась к Ольге Петровне:
– Простите, а мы сделаем еще раз эту сцену со мной?
– Давайте пожалеем артиста, – сдержанно ответила та, кивнув в сторону тяжело дышащего Варламова. – Думаю, на сегодня достаточно. Я скажу Петру Юрьевичу, чтобы завтра попробовали с вами.
На Димином лице настолько явно отразилось облегчение, что Ася чуть не бросилась на него с кулаками, настолько сильно она его сейчас ненавидела. Но сил, чтобы встать со стула, не было. Она просто сидела и безразлично скользила взглядом по ребятам, которые убирали реквизит со сцены, оживленно болтали друг с другом, собирались, уходили домой…Кое-кто даже подходил к Асе, пытаясь её поддержать:
