наверняка возникнут большие вопросы по поводу моего… – сдерживая усмешку, напряжённо поиграл желваками, – уничтожения.
Дамочка поперхнулась очередным глотком… и рассмеялась.
– Вопросы? У них? Ко мне? – Она стремительно пьянела, её спесивость нарастала, но в то же время проходила одеревенелость в жестах, отчего в идеальной укладке растрепались первые волоски. – Ко мне? – Тонкий, похожий на длинную паучью лапку палец с идеальным чёрным ногтем, ткнул себя в грудь. – Ко мне?!
– Ну не ко мне же.
Махом осушила остатки алкоголя, скривилась, выдыхая пары.
– Да ты знаешь, вообще, кто я? Да если я захочу, эту всю контору вообще свернут! А тебя и остальной скот вроде тебя, просто спишут, как ненужное оборудование! Знаешь об этом?
Но нет, дело было не только в алкоголе. Жесты, манера менять тональность голоса и маниакальный блеск в глазах указывали на что-то посерьёзнее. Может, наркота. Или психиатрия в стадии обострения. А скорее, и то и другое, помноженное на очевидную вседозволенность, учитывая беспрекословно подчиняющихся ей кураторов.
– Ну и кто же ты? – смерив психичку презрительным взглядом, усмехнулся Гордеев. – Чья-нибудь сучка, что сорвалась со строго поводка?
– Что-о-о-о?… Да ты… Ты… – задохнулась она, – Ты…
И, размахнувшись увесистым толстостенным стаканом, попыталась ударить Гордеева по голове. Он перехватил руку, стиснул, заставив разжать пальцы. Стакан выпал, с грохотом разлетевшись на крупные куски. Психичку перекосило от ярости.
– На колени, тварь, – зашипела она, плюя даже на то, что, сожми Гордеев кулак чуть сильнее, и её тонкое запястье попросту хрустнет. – Я Нэнси Гарретт, и ты будешь делать то, что я тебе прикажу, если не хочешь, чтобы мой приказ выполнил кто-то другой. Приказ уничтожить тебя, русская тварь! Да я тебя…
И в этот эпичный момент из её портфеля раздалась телефонная трель. Психичка вздрогнула от неожиданности, нервно дунула, пытаясь убрать с лица непослушную прядь… Телефон замолчал.
– Да я одним словом в землю тебя закатаю, чудовище! – с новой яростью зашипела психичка. – Ты будешь пятки мои лизать и умолять…
Телефон опять зазвонил. Психичку затрясло.
– Наверное, папка, – усмехнулся Гордеев. – Придётся ответить. – Отпустил её запястье. – Потом продолжим. Если, конечно, папка разрешит…
Психичка завизжала и бросилась на него с кулаками, но в этот момент умолкнувший телефон зазвонил в третий раз, и девица, рыкнув, кинулась к портфелю. Гордеев проводил её взглядом…
Билли Гарретт – сенатор демократической партии США, отличающийся несдержанным характером и в течение последних лет не раз позволявший себе шуточки о том, что в нашем перенаселённом мире одному только богу виднее, какой нации жить, а какую выкосить банальной простудой. Для общественности это выглядело не более чем бредом престарелого маразматика, поводом для вирусных интернет-мемчиков и сплетен в духе вселенского заговора, а для мировых спецслужб – косвенным подтверждением, что работа подобного рода ведётся. Но никакой конкретики и ни единого повода зацепиться.
– Я занята! Нет! – коротко и зло рычала Нэнси в трубку, снова психопатически ровно вытянув спину и не шевеля головой. – Это моё дело, и оно никак не связано с вашим мнением! – Помолчала, гневно сопя. – Послушайте, вы, там… не забывайтесь! Я вам не девочка с улицы! Вы издеваетесь?.. Нет вы… – И вдруг, психанув: – О, боже! Да давайте! Нет! Нет, я сказала! Прямо сейчас, раз уж вы не поняли моего самого первого «нет»!
Схватила портфель, вытряхнула на диван ноутбук, рванула крышку. Гордеев вытянул шею, наблюдая… Пароль – из списка выпадающих, четвёртый сверху, плюс сенсор отпечатка пальца на тачпаде. Безымянного пальца левой руки. Самонадеянная сучка, от вседозволенности потерявшая всякий страх и осторожность.
– Это только за минувшее полугодие? – просматривая что-то на экране, уточнила она. – А где весь год? Ну допустим… И что, это требовало такой срочности? Да к чёрту идите со своими извинениями! Я вас всех тут прикрою за ненадобностью, в Африку поедете на мартышках свои исследования проводить!
Зло фыркнув, отбросила телефон, захлопнула крышку ноута.
– Ничтожества…
Пригладив растрепавшиеся волосы, посидела немного с прямой спиной, бросила Гордееву через плечо.
– Сюда иди!
…Нэнси Гарретт, нигде и ни разу не отсветившая, а потому никому не интересная младшая дочь сенатора Билли Гарретта.
Гордеев подошёл. Она смерила его полным превосходства взглядом снизу вверх.
– На колени, тварь!
…Девочка, от скуки богатой жизни занимающаяся малоперспективными исследованиями нетрадиционной медицины… а в реальности, судя по всему, контролирующая для папаши и его компаньонов работу биолабораторий. Больше ей здесь делать попросту нечего. Да ещё и с таким гонором.
И это решало всё. Поэтому Гордеев выдохнул и, закрыв глаза, опустился перед ней на колени.
Глава 15
Ночь, улица, фонарь… Аптека, твою мать. Аптека… чёртова ты тварь! Бессмысленный и тусклый свет. Живи ещё хоть четверть века – всё будет так. Исхода, сука, нет. Умрёшь – начнёшь опять сначала. И повторится всё, как встарь… Всё повторится. Исхода нет. Бессмысленный и тусклый свет…
– Ещё! Ещё! Сильнее, сильнее! Ещё… – билась под ним психичка, и Гордеев, сцепив зубы, давал и ещё, и сильнее.
Ночь, улица, фонарь. Аптека… Аптека, твою ж мать…
– Да-а-а, тварь… Чудовище… Да-а-а… Сильнее…
Когда же она, придушенная, наконец дошла до пика, у Гордеева появилась пара бесценных минут на то, чтобы загрузить ноут, кликнуть четвёртый сверху из выпадающего списка пароль, приложить к тачпаду левый безымянный палец бесчувственной психички, и, проникнув в «последние документы», убедиться, что здесь есть о чём говорить…
На то, чтобы снять протез, извлечь из тайника под силиконовой капсулой флешку, и уж тем более слить на неё информацию из ноута времени не осталось.
Психичка и так уже приходила в себя, когда он вернулся в кровать. Закинул руки за голову, закрыл глаза, изображая расслабленный отходняк.
– Ум… – простонала психичка, обводя комнату ошалело-изумлённым взглядом. – Что это было?
– Ты словила собачий кайф. Неужели впервые? Я думал, сук вроде тебя, только так и дерут, – откровенное презрение и злость в голосе Гордеева плескались адские, но психичка лишь довольно мурлыкнула, прижимаясь к нему всем своим голым телом:
– Знаешь, ты на удивление милая тварь, хотя и русский. В тебе столько уродства, что чувство прекрасного во мне ликует. Красавица и чудовище, изодранный цепями одноногий раб и его безупречная госпожа. Мы идеальная пара, не находишь? – Приподнялась на локте, игриво очерчивая его лицо пальцем. Гордеев резко отвернулся, на что она впилась в его щёку острым ногтем, потянула болезненную борозду. – Можешь сопротивляться сколько влезет, мне это даже нравится. Ты ведь у меня хотя и седьмой уродец, но впервые настолько удачный. Идеально-ужасный. Тебя мне бог послал, не иначе.
– Иди на хуй, – по-русски,
