любимую позу, но на этот раз спиной к Грейс. – Он найдет это странным… ты понимаешь, о чем я?
Гнев, буквально кипевший в Грейс, вот-вот готов был вырваться наружу. Она сдерживала себя с большими усилиями. Ну, разумеется в присутствии епископа Дональд обязан сохранить свое лицо. Правила приличия должны быть соблюдены.
«Ты – лицемер!» – хотелось ей закричать – и добавить к «лицемеру» одно красочное определение, всплывшее в ее памяти из тех далеких детских лет, когда их семья жила возле угольного склада. И, несмотря на переполнявшее Грейс гневное чувство, появление в мозгу этой мысли слегка шокировало ее.
5
Стояла середина октября, и Грейс знала наверняка, что она беременна. Она испытывала смешанное чувство: с одной стороны, ей было радостно сознавать, что она станет матерью, с другой – была несколько огорчена. Она понимала, что это будет ребенок Эндрю, хотя… Когда она вспоминала об инциденте, произошедшем во время пребывания епископа в их доме, это «хотя» начинало беспокоить ее. Да, инцидент – единичный, отталкивающий, даже грязный, и по-другому думать о случившемся Грейс не могла. В ту ночь Дональд овладел ею. Тетя Аджи опять оказалась права. Грейс не знала, сделал ли он это для того, чтобы доказать свою потенцию, или чтобы доставить ей «удовольствие» – так или иначе, его «любовь» была отвратительной, противной до тошноты. Грейс удивлялась потом, почему почти два года она так страстно желала близости с ним. Она со страхом осознавала, что ее чувства к мужу полностью изменились. Она никогда бы не подумала, что в человеке может произойти такая огромная перемена. Если бы два года назад кто-нибудь из женщин пожаловался ей: «Мой муж не способен любить меня,» – она бы ответила: «Бедняжка» и думала бы отнюдь не о женщине, а о мужчине. Ей было бы до глубины души жалко его, потому что в конце концов секс является лишь частью семейной жизни. Об этом и в книгах пишут… И более того, разве сам Дональд не говорил об этом? Но теперь, услышав подобное заявление, Грейс скривила бы презрительно губы. Секс и является синонимом семейной жизни, во всяком случае, в начале ее. Для того, чтобы отношения между мужчиной и женщиной развивались нормально, нормальной должна быть их физическая сторона. Все начинается именно с этого – гармония, мир, душевное и физическое равновесие и – самое важное – любовь к мужу. Трудно любить мужчину днем, если он не понравился тебе ночью. Бывают, конечно, и смягчающие обстоятельства: если, например, муж – калека, а жена возвышенно любит его бескорыстной любовью. Но Дональд не был калекой… впрочем, в каком-то смысле был – он и родился таким. Осознав это, Грейс спросила себя, почему она не сочувствует ему, почему в ее сердце нет места жалости. Потому что он – лгун, ответила она. Он ведь знал о своем недостатке до того, как женился на ней. Ему была нужна жена – желательно с деньгами, – которая бы ласкала и баловала его как мать, жена-кукла, с которой можно было бы играть, хозяйка, которая вела бы хозяйство и помогала ему в церковных делах, – но он никогда не испытывал нужды в жене как в женщине.
И все же ночная близость с Дональдом, по крайней мере, давала ей алиби. Пока Грейс не задумывалась об этом, но когда-то ее секрет должен был открыться.
Она зашла в кухню распорядиться насчет обеда. Миссис Бленкинсоп, внимательно посмотрев на нее, воскликнула:
– Боже, мэм, вы нехорошо выглядите, – потом с материнской заботой добавила: – В последние дни вы совершенно на себя не похожи, мэм. Почему бы вам не прилечь и не отдохнуть как следует? Это все из-за войны, все так возбуждены. В деревне все видно, как на ладони. Как ни странно это звучит, мэм, но я готова поставить свой последний грош, что половина из них огорчится, если войны не будет.
– О, я бы этого не сказала, миссис Бленкинсоп.
– Огорчится, мэм. Если бы началась война, это бы дало им возможность с озабоченным видом бегать повсюду и распоряжаться.
Хотя миссис Бленкинсоп не упомянула ни одного имени, Грейс знала, что она намекает на Кейт Шокросс.
– Как насчет обеда?
– Да, мэм… да. Есть кролик – заходил мистер Тул, – или я могу приготовить цыпленка. Как вы пожелаете.
– Тогда пусть будет цыпленок.
– Как скажете, мэм. Кстати, о Тулах, – миссис Бленкинсоп подошла к раковине и достала оттуда стопку грязных тарелок. – Боюсь, что скоро в деревне все будут склонять имя этой девушки.
– Да? – Грейс всегда прислушивалась к болтовне кухарки, потому что узнавала деревенские новости только от нее. Люди не откровенничали с женой священника, к тому же такой молодой.
– С тех пор, как Эндрю Макинтайр начал работать на ферме Тарранта, Аделаида из кожи лезет вон, чтобы попасться ему на дороге по вечерам, когда он возвращается домой. Наверное, она должна была сообразить, что он не хочет ее видеть, как вы считаете? Мистер Бленкинсоп сказал, что у него аж уши покраснели, когда он ее услышал.
– Мистер Бленкинсоп услышал ее? – Грейс взглянула на профиль пожилой женщины, а та продолжала мыть посуду и, кивнув тарелкам, пояснила:
– Да Он шел по полю как раз над дорогой, знаете, там, за кладбищем, мэм Он хотел спуститься и выйти на дорогу, когда услышал, что они разговаривают. Она обвиняла Эндрю в том, что он понапрасну обнадеживал ее, а тот все отрицал. И знаете, что он сказал, мэм? – кухарка посмотрела на Грейс. – Он спросил: «А я хоть раз поцеловал тебя?» Мистер Бленкинсоп сказал, что именно так он и спросил… подумать только. А потом она так резко бросила: «Нет, но ты хотел». Представляете, мэм? Вообще разговаривать с этим Макинтайром… в конце концов, хотя Тулы и обращались с ним намного лучше, чем с остальными, но ведь он всего-навсего сельскохозяйственный рабочий. Потом он сказал: «Это ты все вообразила» – и ушел. Но я сказала мистеру Бленкинсопу, что этот молодой человек – дурак Аделаида – единственный ребенок в семье, и у них отличная ферма, одна из лучших в округе. Ему и пальцем о палец не пришлось бы ударить – и ферма была бы его. «Да, – сказала я мистеру Бленкинсопу, – этот парень, наверное, не в своем уме.»
– Может быть, он не любит ее, – заметила Грейс. Отворачиваясь от кухарки, она услышала ее громкий смех.
– Ах, при чем здесь любовь? Если он не любит ее сейчас, полюбит потом. Хорошая ферма и много денег
