я делаю лицо кирпичом.
— А во-вторых, ты, Левина, испорченная грязная девчонка. И мне мама с такими девочками не разрешает дружить, — старательно копируя мой тон из нашей первой встречи, отвечает Бергман. — Даже и не мечтай, что я тебе дам.
Что?
— Что? — это я уже вслух, не в силах смириться с услышанным.
— Что слышала, — ехидство из Геры так и плещется.
Он спускает меня на ноги, а я откровенно пялюсь на его ширинку. У Бергмана по-прежнему стоит! Так какого хрена? Только сегодня же предлагал мне это самое… ну открыть ворота в мир или познакомить с неизвестной стороной…
Я поднимаю ошарашенный взгляд на Германа.
— Это типа назло бабушке нажруся соли и голодным спать лягу?
— Пф-ф, с чего ты взяла, что голодным? — склабится Бергман.
С того, что я сейчас кому-то что-то оторву? Все равно не пользуется!
— Надо было ехать с Раевским, — огрызнувшись, я отталкиваю Германа и иду в гостиную за своим свитером.
— Тебе нельзя ездить с Раевским, с ним ездит Эля, — Бергман топает за мной.
Не иначе «стрелка компаса» его ведет за мной.
Отвернувшись, я максимально эротично стаскиваю блузку Розы Моисеевны, если вообще такое возможно, и с самым независимым видом натягиваю свой джемпер.
— Что ж. Можешь не утруждаться. Я вызову такси.
— Чтобы ты в таком состоянии поскакала еще куда-нибудь? Нет уж, дорогая. Я отвезу тебя домой.
— А ты, значит, жеребец наш, скакать можешь куда угодно? — прищуриваюсь я. — Где новая версия договора? Я требую фиксации достигнутых сегодня договоренностей!
Глаза Геры сужаются.
Ага, кто-то думал, что я обо всем забуду.
— Будет тебе… фиксация.
То ли Гера хороший актер, то ли я перевозбуждена не на шутку, только я себе представляю картины со связыванием.
— Сегодня. Я жду договор сегодня.
Нечего по бабам шляться, пусть крючкотворствует.
— Ты пожалеешь об этом, Левина!
Глава 32. Уравнение прав
— Смешно тебе?
— Я сейчас сдохну, — воет в трубку Алка, она уже периодически икает.
— А я вот не вижу ничего забавного, — набычиваюсь я.
— Мать, тебе не дал главный кобель города. И почему? Он обиделся!
— А на что ему обижаться? Ты меня прости, но я не въезжаю в этот полёт мужской фантазии. Я, мол, так и быть, тебя поимею, но другие бабы — это святое, — взрываюсь я. — Бергман, значит, весь такой дикий необъезженный мустанг, а я, значит, должна бежать такая на его траходром, по дороге теряя трусы от радости? Ой… Бля…
— Чего? — настораживается Медведева.
— Я до сих пор в расстёгнутом лифаке! А я все думаю, чего так колется-то? Пипец какой-то! Это я там блузон эротично снимала, а лифак так и мотался?
— Главное, что трусы ты все же сберегла, — опять ржёт эта ехидна. — Ну, если тебя это утешит, то ему, наверное, машину неудобно было вести. Он же тебя привёз все-таки, я правильно понимаю?
— Почти за шкирку доволок до квартиры и зыркал на лестничной клетке, как секьюрити.
— Лосева искал, наверно, — хмыкает Медведева.
— Ой, не напоминай, — молю я. — Он мне все написывает со шпионского номера. Я уж думаю, не блокирнуть ли его нахер?
— Не, не. Ты, это, храни компромат.
— Да ну его в жопу! Без него проблем хватает. Все как с ума посходили, взяли и родились в один месяц, начиная от мамы, заканчивая Артемьевым!
— Чего? Бюджет трещит?
— Не, в этом году я учла, но у меня совершенно нет времени выбирать подарки. Артемьеву денег не подаришь. У меня столько нет. А что ещё подарить мужику, у которого все есть?
— Ну, спроси у Бергмана, — подсказывает Алка.
— Он скажет: «Бабу!», — морщусь я.
— Не, — разочаровывает меня подруга. — Баба не понравится бабе Артемьева.
— Они с Козиной помирились? — кисну я.
Мало того что Катя вызывает у меня противоречивые чувства, так ещё и на чёрный день у меня остаётся один Лёнчик.
— Угу, так что придётся тебе держаться за Бергмана, тем более что ты его уже засветила. Только держаться надо осторожнее, не за рукоятку ручника… как бы тебе это ни хотелось.
— Как ты меня бесишь, Медведева, — с чувством произношу я. — Не знаешь почему?
— Правда глаза колет, — с готовностью отвечает мне зараза. — А если серьёзно, что там у вас в договоре было? Что-то про взаимовыручку и совместное таскание на сборища. Вот и припаши Германа света Александровича, раз он так настаивает на соблюдении этого договора, который по всем статьям курам на смех.
— К чему припахать?
— Вот к поиску подарка как раз. И на днюху Демида его возьми. И Бергману будет полезно, и я живьем посмотрю на этот секс-символ. Ты договор-то мне дашь почитать?
— Дам. Гера уже покинул пост под моими окнами и, надеюсь, сейчас родит чего-то. О! И телефон пиликает. Блин, это опять Лосев. Ты не знаешь, его по голове не били? Он мне стикеры шлёт. Такие похабные… — я тяжело вздыхаю. — И чего я курить бросила?
— Потому что между бросить и бросить курить, ты решительно выбрала второе.
Да уж. Без алкоголя я бы это все не вывезла.
Но все равно тоскую:
— Да… Курить я буду, а пить не брошу… А-а-а! Пишет! Пишет, кобелюка! — взвываю я.
— Лосев? — оживляется Медведева.
— Не, Лосев нахер с пляжа! Бергман накатал! Выкапывай своего внутреннего юриста, он прислал договор… Сейчас… Я тебе уже перекидываю. Чего ржёшь?
— Название файла — огонь, — всхлипывает Алка.
Зырю на название. «Хартия вольностей для дурной певицы».
Во, козел!
— Детский сад какой-то, — ворчу я.
— Ну… изменения он, конечно, внёс, — тянет Медведева.
— Исправил? — сопя, я ищу четвертую страницу, но подруга меня тормозит.
— Ага, пункт два-один.
— Чего? — воплю я и мотаю наверх. — Ах ты, паразит!
