цветочек, — отталкиваю я Германа.
Он, конечно, козел, но я-то чего так завелась? Я, что, не знала, что он из себя представляет?
— Ты сейчас так пыхтишь, потому что тебе хочется, но ты будешь ждать до тех пор, пока твой сад не превратится в заброшку!
Нет, ты посмотри на него! Эпитеты, блин, пошли!
— Не превратится! — огрызаюсь я. — Ты же видел, мужчины от меня не шарахаются!
— Это пока ты не начинаешь требовать положить ночью между вами меч, что ли? Да от тебя любой сбежит!
— Ничего подобного! Лосев был готов жениться!
Это правда, но я его выгнала, узнав, что он потрахивает мою двоюродную сестру.
— Что ж ты его отвергла, он же твой типаж?
— Не могла разрушить счастье сестры, разбить ее любящее сердце — рявкаю я.
— Ну конечно… — тянет Герман. — Сама-то ты занудная фригидная бессердечная стерва!
— Тебе откуда знать, что я фригидная? — взвиваюсь я.
— Да я уже и знать ничего не хочу!
Звонок в дверь не дает мне сказать Бергману мерзость.
Свирепый Герман распахивает дверь, за которой обнаруживается Раевский с пейсами подмышкой.
— Вы чего орете на весь подъезд? Пацану небось даже подслушивать не надо, все и так слышно.
— Ничего… — я шмыгаю носом.
Гадский Бергман все испортил.
Олег оценивающе разглядывает нас обоих и приходит к какому-то выводу.
— Яна, я могу отвезти тебя домой…
А он не дурак.
Но не успеваю я ответить, как Герман рыкает:
— Я сам!
И захлопывает перед Раевским дверь.
Совершенно злой он поворачивается ко мне, и я даже раздумываю пускать слезу.
— Ты… Я сейчас соберусь… — нервно сглатываю я.
— Не спеши, — шипит он. — Сначала я кое-что проверю.
Глава 31. Проверочные мероприятия
— Что ты собрался проверять? Да убери ты руки! — взвизгиваю я, отбиваясь от бессовестных конечностей.
— Ага, сейчас. Разбежался, — усмехается Герман и, утомившись отмахиваться, просто придавливает меня к стене.
И эту махину хрен сдвинешь! Небось на баброзиной курочке такой бугай вымахал!
Хороший, блять, еврейский мальчик!
— Стоять, Левина! — рявкает он мне, как лошади, и предупреждает: — Лучше не рыпайся. Это в твоих же интересах. Не буди во мне зверя…
И пока я подбираю достойный ответ, этот засранец меня целует!
Я отказываюсь разжимать зубы, но чувствую, как пальцы Бергмана забираются мне под блузон и поглаживают ребра. Прикосновения грубоватой мужской ладони дарят такое удовольствие, что я на секунду отвлекаюсь, и Герман, пользуясь секундной слабостью, захватывает позиции.
А дальше все.
Мрак.
Темнота.
Сокрушительный напор не позволяет возникнуть ни одной здравой мысли.
Герман откровенно доминирует, полностью перехватывая инициативу, и злит меня этим.
Ты решил показать мне, кто тут папочка?
И я бросаюсь на амбразуру, чтобы доказать, что нифига, и тут я сверху.
Бля…
Я не понимаю, как это происходит, но бюстгальтер под блузкой давно не сковывает грудь, а болтается расстегнутым где-то у горла. Жадные руки ласкают обнажённые полушария, сминая и тиская, потирая и сжимая соски.
Обхватив ногами Бергмана за пояс, я не обращаю внимания, что блузка цепляется за косяк, больно упирающийся мне между лопаток.
Я выгибаюсь навстречу его поцелуям, его рукам.
Стояк Германа агрессивно трётся у меня между ног, заставляя жалеть о том, что я не в юбке.
Все неважно, на все плевать.
Я хочу член Бергмана внутри себя прямо сейчас!
Без всяких нежностей и сантиментов!
Словно чувствуя, что я на грани, Герман приспускает собачку на молнии моих джинсов и забирается рукой внутрь. Даже сквозь ткань трусиков его руки обжигают, и, когда сдвинув кружева, они добираются до влажной, истекающей соками плоти, меня все устраивает.
Да меня уже почти трясёт!
Я лишь вжимаюсь в твердое тело, цепляюсь за плечи Бергмана сильнее, пытаясь потереться о его руку промежностью.
Гера же, проскользнув между складками, с шумом втягивает в воздух и, прикусив мне губу, поддевает пальцем клитор. Раз. Другой. Потом проводит по кругу… Повторяя ритуал снова и снова.
Я хнычу, скулю, луплю его по плечам, а он все терзает меня.
И вот зарываясь носом в ворот адского блузона, который я уже готова сжечь, потому что он мешает мне прижимать кожа к коже, Бергман прокладывает дорожку из поцелуев по моему горлу и жёстко трёт пульсирующую горошину.
С каждым нажатием меня прошивает молния. Невыносимая сладость, жестокий накал, мучительное желание. Ненавижу Германа за это! Пусть только попробует остановиться, сволочь!
А Гера одновременно сдавливает под блузкой сосок и зажимает клитор двумя пальцами…
Хватая ртом воздух, я с жалобным кошачьим мяуканьем кончаю и роняю голову Бергману на плечо, переживая короткую вспышку умопомрачительного оргазма.
Во рту Сахара, глаза слезятся, а внизу живота тянет, требуя продолжения банкета.
Очень не хватает заполненности.
С трудом переведя дыхание, я поднимаю глаза на Бергмана, который разглядывает меня изучающе. Я все еще ощущаю его член, упирающийся мне в ягодицы, а его рука продолжает поглаживать меня в запретном местечке.
И тут я осознаю, до чего мы с ним докатились.
Глупая мысль, что хорошо, что Алка не дала нам доцеловаться до такого в баре, смывается пониманием, что я почти насадилась на пальцы Германа.
Пиздец!
И еще больший пиздец, что прямо сейчас я готова плюнуть и на маскарад, и на договор, и на предполагаемое разбитое сердце, чтобы попробовать Геру на всю длину…
— И что показала твоя проверка? — язык в пересохшем рту еле ворочается.
— Во-первых, ты отличная певица, но не романсов, Левина. Не романсов.
Я фыркаю, догадываясь, что он имеет в виду мои стоны. Интересно, соседский пацан слышал и их?
— А во-вторых?
Герман достает руку из моих джинсов, и
