даже досюда истории дошли… И Мясник Родж – воевода мародёров, отведал кусок от головы твоего братца. А это важный тип. И как иначе? Одно из его трофейных звеньев поучаствовало в убийстве. Сын Императора должно быть чудовищно-вкусный, – белое лицо облизнулось. – Так вот, говоря про месть…
Медитация отвлечения разбилась.
Сколько правды было в этих словах? Что от Лео хоронили? Был закрытый саркофаг. Не по стандарту для прощаний; сам не видел, но так говорили радиоведущие.
Как знал нужно было ехать на похороны .
Почувствовал сомнение.
Лицо улыбнулось:
– От Лео похоронили единственное, что удержали гвардейцы, – лицо выгнуло бровь, опять улыбнулось. – Ногу.
До меня внезапно дошло…
Иск читал мысли?
И тут же прилетел тяжеловесный ментальный удар в голову; как оплеуха от двухсоткилограммового громилы. Щупальца злости проявились в черепушке красными огнями. В глазах – помутнение; шатало, будто опьянел. Мысли – тяжесть. Молчал.
А что сказать?
Дерьмо полное.
– Хочешь силы, мальчик-Клинок?
Все смешалось. Мысли, которые я пытался собрать в фразы, распадались на отдельные слова; те рассыпались на слоги. И в воображении этот сор стекал с тела чёрной жижей посеченных образов.
К плечам двумя липкими чудищами невероятная тяжесть налипла. С одной стороны – долг, с другой – неизвестность. Глядел на меч: черно-серебряное лезвие обрастало хитиновыми “рогами”. Они прорастали, образуя сложно-структурные, тёмные цветки – и я не мог перестать слышать навязчивый хруст. Клинок потяжелел – казалось двадцать кило набрал. Рука тряслась от нагрузки.
Иллюзия?
– Сопротивляйся, мартышка долбанная! – мыслеречь Принца звучала откуда-то издалека, и, если честно, не сильно была мне интересна.
– Чт-оо?
Появилась симпатия, но она казалась слишком инородной. Как бегающий жук-плавунец, что скользил по воде, так и симпатия скользила по моей личности, не утопая и не сливаясь с сутью.
Ложь.
В мире мутных мазков единственная чёткая вещь – лицо иска. Оно казалось добрым и родным.
– Да… Силы. Ты же хочешь их головы: Мясник Родж, Дядя Крах, министр Марко. Гвардия Дома Уртов, другие родичи, Когорты. Всё это очень крупные и сильные противники. Хищные чудовища. Твой отец мог бы их выбить по одному, но ты не твой отец… Ты жучок, мальчик-Клинок. Для мести слабосилок. Чувствуешь в себе отравление, этакое биение слабости?
Чувствовал.
Даже прямо себя удержать – большой труд. И коленки тряслись.
– Тебе нужна любая сила. Особенно та, которую легко получить. Сам ты, ну никак не справишься.
– Не спра-авлюсь?
Что оно от меня хотело?
Лицо чуть приблизилось.
– Ты возьмёшь силу?
Мысли плыли и путались, вязали узлы.
– Вро-оде, – пробурчал невнятно.
– Сколько ты готов отдать?
– Не знаю, – взгляд зацепился за клинок двухцветного меча, он такой же реальный и четкий, как белое лицо иска. Он сиял, он приятен, я к нему привык. Разве на него не было что-то налеплено минуту назад?
Пропало.
Не помню.
– Понятия не име-ю...
– Пожертвовать кровь?
– Не дума-аю…
– Ты же Урт. Кровь важна. Месть твое право. Право крови. Тебе нужна кровь. Мне нужна кровь. Тебе нужна месть, мне нужна кровь. Тебе нужна месть, мне нужна месть. Или тебе все равно на смерть Лео и преступление, свершенное с его телом? А гибель отца? А как они все страдали! Они бы сделали так: отдали – и получили; справились. Все бы были в выигрыше. Все бы стали лучше. Согласен?
– Не совсем все равно, но… Сложно.
– Ты боишься?
– Да…
– Что я обману?
– Наверное. Не по-омню.
Сосредоточился, сжал рукоять до судороги:
– А что вообще ты предлагаешь? – спросил, переступая через жука симпатии, зарождая в голове фантомов псевдо-злобы. Я накручивал и накручивал себя, отгоняя пьяную муть. Каждый факт, как злобный лай, как яростный разорвавшийся боеприпас:
Оно бьёт по мне ментальной способностью – бах. Оно хочет от меня какое-то сомнительное дерьмо – бах. Оно разводит на эмоции – бах. Оно пытается добиться от меня любого согласия – бах. Тот полумертвый серый-полудурок говорил
