– Так это вы в командировке. А я на гастролях, – хмыкнул Циркач. – И это реквизит.
– Цирк зажигает огни, – кивнул Ломов.
– Михаил Семенович, слышится мне в ваших словах упрек. Не томите мою и так истомленную душу. От этого не будет легче ни вам, ни мне, ни душе. Говорите напрямую.
– Потрясающий словоблуд. Даже у меня так не получится, – хмыкнул Ломов.
– У нас в цирке все такие. Мастера арены и любимцы публики… Но это все лирика, уважаемые начальники. Кого трясти будем? – деловито осведомился Циркач, глядя на своих кураторов.
Ломов изложил диспозицию, а также стратегические и тактические планы.
– Сделаем, – подумав, заверил Циркач. – Непременно предоставлю злыдню возможность пожалеть, что он встретил меня в роковой час.
– Только аккуратнее, – произнес Ломов. – Фигурант на банду работает. Значит, не так прост.
– Ах, нет нужды учить тех, кто и так научен суровой жизнью.
– Тогда работай. – Ломов положил на стол папку с фотографиями фигурантов.
Первым отрабатывали Губанова. Был он не женат. Проживал в общежитии ткацкой фабрики, где отличился общительным характером и склонностью к употреблению спиртного в компании соседей. Одним из его постоянных собутыльников был рабочий ткацкой фабрики Анатолий Иванов, ранее неоднократно судимый. В местном уголовном розыске он был известен как агент Беспалый.
Однажды вечером Беспалый вооружился бутылкой «беленькой» и в сопровождении своего знакомца отправился к Губанову. Тот только что вернулся с работы и откровенно скучал в своей комнате, где остался один после того, как давний добрый его сосед отправился осваивать по комсомольскому призыву Дальний Восток.
– Чего куксишься, Тема? Вот бутылек. Беленькая, чистая, как слеза трудового народа по бедствиям негров Африки, – Беспалый со стуком поставил на дощатый стол поллитровку. – А вот мой кореш Саша. Вместе на киче чалились. Прошу любить и жаловать…
Бутылка беленькой и закуска творят чудеса. Вскоре уже все трое были корешами. Особенно когда появилась вторая бутылка.
Начались, наконец, пьяные откровения. Саша, он же Циркач, оказался своим в доску.
– По прикиду ты деловой, – с уважением отметил знающий толк в хорошей одежде Губанов. – Чем занят, если не секрет?
– Делами, – хмыкнул Циркач. – Кое-какой левак вожу. Ничего особенного, просто подзаработать на икорку черную. Люди деньги платят, чтобы их груз нормально доехал со Ставрополья сюда.
– Че, ворованное? – заволновался Губанов.
– Да какой ворованное! – обиделся Циркач. – Люди что-то сами делают. Сами продают. Частная инициатива – слышал такие слова?
– А-а. Тогда ладно.
– Всем хорошо дельце. Да только вот с бумажками постоянно какие-то проблемы. Ты вроде в Потребкооперации пристроен?
– Ну да, – икнул Губанов.
– А как там насчет того, чтобы достать бумажки на груз, накладные товарные? Я в долгу не останусь, – Циркач вытащил из кармана и продемонстрировал плотно набитое купюрами портмоне. – Плачу по высшему разряду. В лучших ресторанах будешь хрусты оркестру кидать, а не в общаге киснуть.
– Да глухой номер, – как от зубной боли скривился Губанов, с жадностью разглядывая портмоне. – Может, и можно. Но это с ведьмами надо плотно завязываться. А они ведьмы и есть.
– Это кто ж такие?
– Да канцелярия наша. Не приведи Господь.
– И что, никак с этой вашей Лысой горой не сговориться? – разочарованно протянул Циркач. – Им что, помады, косметика, чулочки, крепдешин не нужны?
– Ну, как сказать… Можно подумать, – Губанов не мог оторвать взгляда от денег. – Но… вряд ли…
– Эх, Тема, – Циркач подлил собеседнику водочки. – А мне добрые люди сказывали, что ты такие вопросы влет решаешь.
– Это кто сказывал? – удивился Губанов, сграбастав стакан.
– Копач. Кореш мой старый.
– Кто? – недоуменно посмотрел на Циркача Губанов.
– Ты чего, Копача не помнишь? – изумился Циркач, искоса, но очень внимательно следя за собутыльником.
– Сейчас, – Губанов постучал пальцем по своему лбу. – Копач, Копач…
– Ну такой высокий, здоровый, чернявый. Брови на переносице сошлись… Цыган он. Ну что, вспомнил?
– Цыган? – задумался Губанов. – На «химии» с одним цыганом отбывал. Но тот мелкий по сложению. Сейчас на Украине. Иваном звали. Он?
– Вряд ли, – покачал головой Циркач.
Умел он людей чувствовать, благодаря чему и живой до сих пор. И готов был поклясться, что Губанов говорит правду.
Ну что же, остался последний кандидат…
Глава 32
Экспедитор Жиганов на полчаса раньше снялся с работы. И тут же зарулил в пивнуху рядом с конторой Роспотребкооперации, еще не заполненную до отказа окончившими трудовой день посетителями, но уже многолюдную.
В просторном дощатом павильоне с деревянными колоннами за столиками наслаждались жизнью любители пенного напитка. Армянин-бармен, споро орудуя кружками и краном, не только одаривал пивом, но мог плеснуть и водочки. Закуской шла вобла и еще какая-то вяленая рыба. По залу слонялись с пустыми кружками пропившиеся в хлам алкаши, умоляющие плеснуть им немного, не то они тут же сдохнут, испортив другим культурный отдых. Иногда им помогали Христа ради.
Взяв кружку пива и тарелку с вяленой рыбой, Жиганов устроился за свободным столиком.
– Можно к вам присоединиться, товарищ? – возник рядом с его столом невысокий крепкий гражданин с татуированными руками, сжимавшими три пол-литровые кружки. Одет он был форсисто, непонятно, что его принесло в эту дыру, а не в ресторан «Родные края» двумя кварталами дальше.
Жиганов недовольно кивнул. Все же столики общие, а за то, что человека погонишь, и огрести можно.
Незваный сосед со стуком поставил на стол кружки и внимательно посмотрел на экспедитора. Жиганов был весь кругленький, обтекаемый, компактный, с нависающими розовыми щеками и слегка косоглазый – при разговоре казалось, что он тебя игнорирует и смотрит куда-то в сторону.
Без особого смака Жиганов отхлебнул пиво. Сосед его нервировал, хотелось перебраться от него за свободный столик. Но таковых уже не было.
– Игнатий Аполлинарьевич? – неожиданно спросил форсистый.
– Ну я. А что такое? – напрягся Жиганов.
– Погремуха Жиган. Тебя-то, родного, я и ищу, – Циркач, а это был он, пододвинул экспедитору одну из трех кружек, за счет пены сильно недолитых.
– А ты кто сам-то будешь? – недоверчиво спросил Жиганов.
– Я Саша. Не слышал?
– Много Саш на белом свете.
– К тебе много Саш от Копача приходят?
