зарисовкам. Петрова устроили на должность натуралиста с годовым довольствием в полторы тысячи рублей. Это больше, чем получает армейский полковник в год. К тому же не надо тратиться на еду. Точнее, порционные выдают отдельно.
Петров быстро нашел общий язык с Гавриловым. Сергей называет его между нами Лешенькой, а на людях Алексеем Васильевичем. Они сразу поделились темами и проводят вместе исследования по обеззараживанию питьевой воды и сравнением хвойного экстракта и сиропа из шиповника, как средства для профилактики цинги.
По моему настоянию Петров собрал целую аптеку из трав, которые засушила Домна, угля, мелко толченного, для приема внутрь и для фильтров, сулицина, салициловой кислоты, спирта. Не забыли и героин со шприцами. Португальским он тоже активно занимался. Учебник ему продали с наилучшими пожеланиями и наставлениями, но все-равно после он ездил к тому капитану и брал уроки. Не думаю, что очень поможет, но другого толмача у нас нет.
Капитан счел нужным сообщить мне, как причастному к управлению экспедицией, что из запасов уже готовы: солонина, капуста, сухари пеклеванные и крупчатые, ржаные сухари, крупа гречневая, масло коровье, соль, горох, вино, мыло для мытья белья, невода, горчичное семя, бульон — дощечками, для дикарей подарки, состоящие из разной чугунной посуды, инструментов мастерских, платков и тому подобного. Также и фейерверки. От департамента получены карты и морские календари. С Ижорских заводов компасы, инклинаторы и термометры.
— Инклинатор, это что? — Просто спросил я.
— Прибор такой. Весьма простой в своей основе. Позволяет определять угол наклона вектора напряженности магнитного поля земли, — Васильев улыбался, — мы, видите ли, не изобретатели, но свое дело знаем.
— Да я и не знал, что это такое.
— Тогда считайте, что я вас просветил.
Невдалеке от нас встала яхта. Морской министр прибыл лично проведать. Васильев доложил ему состояние дел, чем полностью удовлетворил. Со своей стороны, тот приказал с первого июня считать шлюп на рейде. Чтобы офицерам и специалистам шли порционные деньги и экспедиционное жалование. Десятого июня шлюп реально вышел на рейд. Но погрузка еще продолжалась три дня. Васильев съездил в Санкт-Петербург и взял из Казначейской экспедиции деньги на жалование, порционы и экстренные расходы по отдельной статье.
В середине июня подняли паруса. Началась морская жизнь. Подъем у матросов по удару колокола в пять утра. Молитва, завтрак, наведение порядка, подъем флага в восемь. А там куда капитан определит. Нас этот режим не касался. Да и жили мы в отдельной каюте, правда, за брезентовыми перегородками. Но бездельничать и я своим не даю. Пристроил всех на помощь к матросам. Они и не отказывались, время идет за работой быстрее, в коллективе веселей. Мы же занимались своим. Алена напросилась к астроному на занятия немецким. Я пишу дневники и прочие заметки. Не забывали тренировки, здесь они превратились в ритуал. Подстегивает и то, что долгожданное путешествие началось. Нужно быть готовым к любым испытаниям.
Через неделю Копенгаген мы действительно миновали без стоянки. А еще через неделю Портсмут встретил нас лесом мачт на рейде, флагами, речью всех концов мира, костюмами всех держав. Васильев сказал, что здесь мы задержимся. Нужно заказать оптику и секстанты. Их привезут из Лондона, но на это уйдет несколько дней. А пока можно погулять. Или послушать уличного зазывалу и посетить замок, в котором содержался король Карл Первый. «Он говорит, — переводит капитан, — что русские туда ходят, и всем нравится. Всего три шиллинга с человека. Но я вам скажу, это немало. В Лондоне недельная плата для простых работников как раз три-четыре шиллинга».
Я прислушивался к себе. Чуйка требовала спрятаться или сидеть тихо. Но прошло три дня, ничего не происходило. Мы стали выходить с Аленой на прогулки. Правда, смотреть особо не на что. Портовые склады. Сомнительные личности. Трактиры города. Кулачные бои на ставки. В самом городе классические трехэтажные дома. Меня больше интересуют военные корабли, которых тут великое множество. И далеко не все куда-то идут. Некоторые тут просто «живут». Плавучая тюрьма, плавучий госпиталь, приют для моряков.
С Аленой под ручку дошли до англиканской церкви Святого Фомы. И тут она замерла. Сначала я не понял, но потом узнал в сутулой длинной фигуре Тростянского. Мы встретились глазами. Он кивнул, но не мне. «Быстро уходим», — скомандовал я. Очевидно, нас вели от корабля, а его позвали для опознания. Вот он и опознал. Должно быть, команды захватить не поступило, или ждали указаний от начальства. Так или иначе, мы благополучно вернулись на шлюп.
К вечеру стали появляться разные личности. Попыток попасть на корабль не было. Просто выставили стационарный пост наружного наблюдения. Не очень профессиональный, но для обывателя ничем не примечательный: пьяница, ищущий дружков, старая портовая проститутка, заигрывающая со сторожами, подросток в поисках работы, но желающий слишком много денег.
По позвоночнику бегают мурашки. Меня нашли и ждут. Вряд ли будут похищать, постараются поговорить. А я не хочу. Значит, какое-то объяснение мне нужно устроить. Для начала я поговорил с капитаном. Тот похмыкал:
— Может статься, что повлияла излишняя мнительность, свойственная людям мыслящим.
— Очень бы хотелось, но я уверен в нездоровом интересе ко мне.
— В порту никто не будет устраивать бездумные интриги. Это чревато политическими последствиями. В любом случае, от борта не удаляйтесь. Ваши люди сведущи в охране, вот пусть и приглядывают.
— Тогда прошу вашего разрешения на прояснение ситуации своими силами.
— Проясняйте, только без известных последствий. Думаю, вы осторожничаете сверх меры.
Я позвал Петьшу и Игната.
— Вечером возьмете одного типчика из тех, что трется. И сюда его с мешком на голове. Поговорите, Петров переведет.
— А потом?
— А потом отпустим. Но сначала покажем меня, в цепях и соплях.
Устроили спектакль. Языка взяли тихо. Как только тот заступил на пост, Петьша, улыбаясь, спросил выученный вопрос про какую-то улицу. А когда топтун повернулся показать, где это, то сунул ему два пальца в шею и подхватил обмякшее тело.
Как и предполагалось, вражеский сотрудник много не рассказал. После убедительных нажатий на точки легенда о поисках собутыльников отпала. Но и осталось немного: наняли, заплатили, показали мой портрет. Кто успел нарисовать, он не знает. Просто ходил, смотрел, ждал, когда через два часа сменят.
Мои ему дали шиллинг и велели молчать. Потом его провели мимо меня, сидящего на цепи у двери. Я просил пить и строил жалобное лицо. Игнат еще пнул меня ногой, весьма ощутимо, и показал пальцем типу: «Этого ищете? Больше не старайтесь. Он останется здесь». А доктор перевел.
На следующий день наружное наблюдение не сняли, но прятаться стали более изобретательно. Подходила
