Книга По льду - Анна Кострова

Глава 8

Пробуждение следующим утром было поздним. Николай провалился в сон к пяти утра, и его организм требовал отдыха. Он едва разлепил веки, уловив чужие шаги вокруг палатки. «Лисы» уже бодрствовали и, по предположениям Литвинова, готовились к завтраку и отъезду: отбыть нужно было в двенадцать часов дня, чтобы приехать в Минск и приступить к запланированной тренировке. В сетке расписания «Лисы» занимали лед с двух часов дня до четырех.

Николай хотел потянуться и взглянуть на часы, но ощутил, как правая рука, выпавшая из спального мешка ночью, замлела и покоилась на чужом плече. Повернув голову вправо, он обнаружил рядом с собой Аню, которая придвинулась к нему и, как ни в чем не бывало, обнимала его. Ее левая рука пряталась где-то в спальном мешке, а правая — лежала на его груди вместе с головой. Николай попытался аккуратно вылезти, но попытка оказалась тщетной: Костенко еще крепче придавила его к земле. Пришлось пролежать так еще пару минут.

— А где Литвинов? — донесся до ушей Николая голос тренера в шуме металлических котелков.

— Понятия не имею. Может, ушел на прогулку? — ответил кто-то из команды. Коля был полусонным и с трудом мог разобрать, кто говорил.

— Ладно, — сомнительно ответил Звягинцев, и Николай знал почему. Вряд ли на прогулку уходят со спальным мешком. — А Аня Костенко?

— Должна быть в палатке. Я позову, — откликнулся Федя. Его голос Литвинов не мог спутать ни с чьим другим.

Сердце Николая пропустило удар. Мимолетная паника скользкими щупальцами взяла его в свой плен. Кровь прильнула к щекам, а тело охватил неведомый жар. Он не знал, куда ему деться. Попытался увеличить расстояние между ним и Аней, но спальный мешок сковывал движения, а молния, как назло, заела. Он чувствовал себя так, будто был пойман с поличным за какой-то шалостью.

Тканевая дверца в палатку распахнулась — и мелированная курчавая макушка появилась изнутри. Зелено-голубые глаза Любимова расширились от изумления. Николай хотел оправдаться, но слова застряли в горле. Федя окинул его уничтожающе-недоверчивым взглядом и высунулся из палатки. Посмотрел на «Лисов», а затем снова на Колю, словно не знал, как быть и ему. В итоге Федя устремил на Колю испепеляющий взор, по которому Литвинов понял, что его зовут на разговор, и задернул тканевую дверцу.

— Она скоро выйдет, — бросил команде Федя. — Любит долго поспать.

Литвинов облегченно выдохнул, прикрыв веки. Расстегнул неподдававшуюся ранее молнию и вылез из спального мешка. Интенсивно потер руками лицо, пытаясь взбодриться, и запустил пятерню в волосы.

Чем ты думал, когда решался на это? Последние остатки инстинкта самосохранения умерли в сладких легендах о созвездиях? Ее беззаботность, искренность, жизнелюбие и лавандовый аромат ударили в голову? Или ощущение безопасности рядом с ней парализовало разум? Болван. Молись, чтобы отец ненароком ничего не узнал. Иначе мимолетная слабость будет стоить тебе очень дорого.

Когда Николай высунул голову из палатки, все Лисы, кроме него и Феди, собрались у костра. Как оказалось, время было почти полуденное. Литвинов постарался незаметно выскользнуть из палатки и спрятаться за нее. Насколько неуловимо получилось выйти, Коля не знал. Да и это было уже неважно. Там, с обратной стороны, его ждал Любимов.

— Вы же не встречаетесь, — спросил Федя или утверждал, Коля так и не понял.

— Нет, с чего ты взял?

Федя сложил руки на груди и осмотрел мысы своих кроссовок, которые немного запачкались землей. Его грудь заметно подымалась и опускалась. Расширившиеся ноздри выпускали пар. Он определенно был зол.

— Тогда почему ты ночуешь в ее палатке?! Мне казалось, тренер ясно дал понять, как распределены места.

— Так вышло, — пожав плечами и засунув руки в карманы спортивных штанов, бросил Литвинов. Оправдываться он не собирался.

— Подумай в следующий раз получше, — Федя опустил руки по швам, развернулся и обогнул палатку.

— Почему ты постоянно выставляешь мне ультиматумы? — нагнав Любимова, спросил Коля.

— Потому что не хочу, чтобы ей разбивали сердце, — буквально сквозь зубы процедил Федя.

— Разве я похож на такого человека?

— Прости, но ты похож на того, кто не умеет любить.

Николай смолк. Слова, с укором брошенные в его сторону, застряли в мыслях. Он будто бы получил удар под дых. Прости, но ты похож на того, кто не умеет любить. Коля вздохнул. Это потому, что меня не учили любить. Мне всегда запрещали то, что вы называете любовью.

— Возможно. Но тебе стоит получше узнать меня, чтобы понять, что ты ошибаешься.

— Время покажет, — сухо сказал Федя, когда они уже были около «Лисов».

Команда обернулась и любопытными взглядами смерила Колю. Кто-то даже улыбнулся, а кто-то опустил глаза в подсохшую траву. Складывалось впечатление, будто бы «Лисы» видели то, что Николай пытался скрыть. Большую неловкость Литвинов испытывал перед Сергеем Петровичем.

— А вот и пропажа, — произнес Звягинцев, погрузив ложку в тарелку с овсяной кашей и лесными ягодами. — Садись. Надо подкрепиться. Отправление через полчаса.

Николай присел на свободный стул и перенял тарелку с овсяной кашей из рук Ильина. Петя виновато посмотрел на него, возобновив в памяти вчерашнюю перепалку. Ильин сознавал, что перегнул, и взором, а затем и словами, попытался извиниться.

— Прости за вчерашнее. Кажется, я сболтнул лишнего.

Коля, не поднимая глаз с тарелки и пережевывая, ответил:

— Все нормально. Человек на эмоциях может наговорить всякого. Моя задача, как капитана, принимать любую критику адекватно. В конце концов, что бы вчера ни было сказано, это может помочь нам собраться.

Николай действительно так считал, пусть слова и задели его вчера. Петя произнес слабое «спасибо» и включился в разговор, который завела команда. Коля же продолжил молча есть. Говорить отчего-то не хотелось. Смущение до сих пор не покинуло его.

— Всем привет, — прозвучал громкий голос над головой.

Литвинов оторвал взор от тарелки и уставился на Костенко. Ее лицо озарила лучезарная улыбка. Она вела себя легко, будто бы ничего и не произошло. Обошла Федю и Пашу, что сидели рядом, и заняла свободное место возле Николая. Поперхнувшись, Коля смерил ее вопросительным взглядом. Из двух свободных мест выбрать то, что ближе ко мне? Выбор показался странным. Щеки снова порозовели, а глаза растерянно забегали у мысов кроссовок. Куда подевалась былая уверенность? Раньше ты так себя не вел. Болван. Болван. Болван. Соберись.

— Ты не против, если я здесь присяду? — уловив его замешательство, спросила Аня.

— Нет. Вовсе нет, — скомкано ответил Литвинов и поставил пустую тарелку к себе на колени.

«Лисы» замолкли