только намного более простые острия. На самом деле обрабатывать кость намного труднее, чем камень. Например, в Европе подобные артефакты появляются намного позже 40 тыс. л.н.
В Африке же подобные культуры существовали и после Катанды. Например, на стоянке Ишанго, расположенной тоже в Восточном Конго, у истока реки Семлики, в слое с древностью около 21 тыс. л.н. найдены костяные гарпуны с двумя рядами зубцов и заострённым основанием. В более позднее время гарпуны в Ишанго стали с одним рядом зубцов. Кроме того, люди тут изготавливали костяные иглы и проколки, или прямые рыболовные крючки. Особняком стоит костяной «жезл» со вставленным в торец кварцем и тремя вертикальными рядами поперечных насечек: он может быть ритуальным предметом, а может – системой счёта.
Любопытна и антропология Ишанго: здешние нижние челюсти морфологически явно относятся к нашему виду, но чрезвычайно массивны. Впрочем, подробнее об этом ещё пойдёт речь впереди…
Литература
Brooks A. S., Heigren D. M., Cramer J. S., Franklin A., Hornyak W., Keating J. M., Klein R. G., Rink W. J., Schwarcz H., Leith Smith J. N., Stewart K., Todd N. E., Verniers J. et Yellen J. E. Dating and context of three Middle Stone Age sites with bone points in the Upper Semliki Valley, Zaire // Science, 1995, V. 268, № 5210, pp. 548–53.
Feathers J. K. et Migliorini E. Luminescence dating at Katanda – a reassessment // Quaternary Science Reviews, 2001, V. 20, № 5–9, pp. 961–966.
Yellen J. E. Behavioural and taphonomic patterning at Katanda 9: a Middle Stone Age site, Kivu Province, Zaire // Journal of Archaeological Science, 1996, V. 6, pp. 915–932.
Yellen J. E. Barbed bone points: tradition and continuity in Saharan and sub-Saharan Africa // African Archaeological Review, 1998, V. 15, pp. 173–198.
Yellen J. E., Brooks A. S., Cornelissen E., Mehlman M. H. et Stewart K. A Middle Stone Age worked bone industry from Katanda, Upper Semliki Valley, Zaire // Science, 1995, V. 268, pp. 553–556.
31. ПАНГА Я САЙДИ
ПОД СЕНЬЮ ТРОПИЧЕСКОГО ЛЕСА
(КЕНИЯ; 67 ТЫС. Л.Н.)
Тьма накрыла джунгли. Скрылись из виду дневные обитатели, исчезли в высоких кронах красавцы-колобусы. Серая каменная стена за спиной, освещаемая очагом, осталась единственным незыблемым элементом реальности. За пределами сходящихся сводов ожил ночной мир тропического леса. То, что днём было привычным и понятным, под покровом мрака преобразилось до неузнаваемости.
Мерцают светляки. Воздух прочерчивают извилистые белые дорожки насекомых, подсвеченных огнём. За ними под своды навеса врывается летучая мышь, стремительно разворачивается и вновь исчезает.
Переплетающиеся лианы – это висячее обрамление скального навеса – в отблесках огня шевелятся и кажутся вьющимися змеями. Пересекающиеся тонкие кривые стволики невысоких деревьев становятся шагающими ногами неведомых птиц. За ними таятся белые стволы деревьев побольше – или же это бока страшных зверей?
В густых кущах всё время что-то происходит. Днём к стоянке не подошёл бы ни один зверь, но ночь живёт по своему распорядку. Порой в кустах светятся чьи-то глаза, долго неподвижно смотрят на костёр, а потом беззвучно исчезают. Лишь свистящее сипение выдаёт дикдика, шевелящего своим тонким носиком, и прогоняет тревогу, но не надолго. Оглушительно стрекочут цикады и не дают прислушаться к говору леса. Шорох листьев может значить что угодно. Возможно, это шебуршат длинными подвижными хоботками тонконогие прыгунчики, причмокивая и тараща круглые глазёнки. Может, это суетятся песчанки или мыши, а может – какие-то их враги. Или же роются в опаде своими бугристыми рылами молчаливые кустарниковые свиньи с густыми белыми гривами и кисточками на оранжевых ушах. А может, крадётся, струится гибким телом то под ветвями, то по ветвям смертоносный леопард. Впрочем, пятнистую кошку ночью не услышишь и не увидишь, пока не будет слишком поздно.
И тишина, и звуки одинаково опасны. Кто-то громко продирается сквозь бурелом – наверное, буйволы вылезли из своей трясины и бродят по краю болота. Днём их чёрную тушу хотя бы видно издалека, а ночью попасться под кривые рога и широкие копыта совсем безнадёжно.
Вот раздался хриплый треск, переходящий в сиплые вопли. Это неведомое чудовище или просто безобидный древесный даман – любимая дневная добыча? Вот в чаще некто гнусаво квакает-мычит – это лесные духи или стройный дукер с чёрной полосой вдоль морды и рыжим хохолком на лбу между крошечными рожками? Вот что-то затрещало-заверещало – это голос предка или злится на кого-то гигантская крыса? Вот сверху, с крон, доносится сначала отрывистое, а потом всё более истеричное кряканье – это души умерших или летучие лисицы-крыланы ссорятся из-за душистых фруктов?
Мрак разрывается от приглушённого деревьями истошного визга и отрывистого хохота. Это где-то вдали, на берегах болота, стая гиен затравила водяного козла или, может, болотного козла-редунку. Утром можно будет проверить, возможно, что-то удастся перехватить после пиршества хищников.
Круг света охраняет людей от ночного мира. Блики огня отражаются от вымазанных красной охрой лиц. Человек сжимает висящую на груди подвеску из каури. Гладкая раковинка успокаивает, вселяет уверенность: взойдёт солнце, наступит утро, страшные звуки утихнут, страх уйдёт, привычный мир вернётся.
Улики
Леса в последний раз были нашим домом четыре миллиона лет назад, во времена ранних австралопитеков. В последующем мы только выходили во всё более и более открытые саванны. Но ближе к современности все просторы уже оказались заняты, и люди вновь отправились осваивать джунгли. Это оказалось не так просто. Тропический лес, даром что прародина, едва ли не самое экстремальное место для человека. Тут всегда жарко и влажно, как в бане, так что потеть бесполезно – ничего не испаряется. Тут всё скрыто в полумраке, не видно солнца и неба, да и вообще ничего, кроме веток и листьев. Заросли настолько густы, что продраться сквозь них – великая проблема, а травы при этом почти нет. Больших животных очень мало, и все они скрытные, чаще ночные и одиночные, а не стадные, так что охотиться очень трудно. Растения джунглей либо очень высокие, либо колючие, либо вообще ядовитые, так что и с них еды много не насобираешь. Неспроста «тёмный лес», «дремучая чаща» – любимое место волшебных сказок у всех народов, знающих хоть что-то про лес.
Буйволы Syncerus caffer
Дикдик Madoqua
Козёл-редунка Redunca redunca
И тем не менее люди заселились сюда. Тропическая жизнь наших предков большей частью скрыта от нас мраком неизвестности. Лишь иногда удаётся приоткрыть завесу экваториальных джунглей и краем глаза взглянуть на этот странный загадочный мир.
Уникальным местонахождением является пещера Панга я Сайди в восточной Кении. Ныне она расположена в 15 км от берега моря. Фауна Панга я Сайди – образец лесной африканской. Тут жили дикдики Madoqua и кустарниковые дукеры Sylvicapra grimmia, обыкновенные редунки Redunca redunca и водяные козлы Kobus ellipsiprymnus, буйволы Syncerus caffer и кустарниковые свиньи Potamochoerus larvatus. На них охотились леопарды Panthera pardus и какие-то гиены. Мелкие звери тоже почти все привязаны к деревьям: летающие лисицы-крыланы, древесные даманы Dendrohyrax validus, гверецы Colobus, прыгунчики, песчанки с мышами и гигантские гамбийские крысы Cricetomys gambianus.
Тропический лес – едва ли не самое экстремальное место для человека. Тут всегда жарко и влажно, как в бане, так что потеть бесполезно – ничего не испаряется. Тут всё скрыто в полумраке, не видно солнца и неба, да и вообще ничего, кроме веток и листьев
Кустарниковая свинья Potamochoerus larvatus
Люди заселились в Панга я Сайди около 78,3 тыс. л.н. и с некоторыми перерывами жили тут до современности. Крайне любопытна граница между слоями 17 и 16: в это время резко меняется геология слоя, они разделены уровнем с норами животных и без следов жизни людей. Произошли и преобразования в хозяйстве: орудия стали заметно
