невольно вспоминаю древнюю Московскую Русь, когда жило дворянство и около него народ. Когда я вижу идущего князя [В. М.] Волконского, я вижу в нем старого славного кавалериста, готового сложить свою голову за Царя и Родину. Когда я вижу сидящего по левую сторону М. В. Родзянко М. Я. Капустина, я вижу в нем прежнего старого профессора, профессора-идеалиста времен [Т. Н.] Грановского. Вот почему я так часто не соглашаюсь со взглядами Михаила Яковлевича. Он смотрит на современную молодежь глазами профессора-идеалиста, а современная молодежь далека от идеальной. Поднимаю бокал за славную Древнюю Русь и всех троих нашего президиума.
К середине мая 1912 года Думу захлестнула новая волна кризиса. Как раз в то самое время И. С. Клюжев рассчитывал провести финансирование церковных школ через бюджетную комиссию. В сложившихся обстоятельствах это было не так просто. Клюжев отправился на заседание комиссии. По пути встретился депутат Г. И. Свенцицкий. «Что вы там забыли?» – многозначительно спросил тот у Клюжева, который даже не стал отвечать. Вошел в комнату. Председательствовал Н. Т. Иванов, а не Алексеенко, который сидел в сторонке. Вокруг стола – одни правые. Клюжев подсел с краю. Взял повестку. Вдруг к нему подошел депутат Н. С. Розанов, наклонился к уху и прошептал: «Вы заинтересованы нынешним заседанием?» – «Ничуть», – ответил Клюжев. Он даже не знал, чему оно посвящено. «Ну так уходите. Видите, здесь одни правые. Они уговорились, чтобы провести все те кредиты Военного министерства, против которых восставал Гучков. Наши все ушли, но как вы уйдете, я заявлю, что нет кворума и сорву их партию». Клюжев не стал возражать. Поднялся. Еще раз взглянул на собрание. Его поразило, что докладчик И. И. Дмитрюков был пьян и с большим трудом произносил слова.
В Четвертой Думе октябристы фактически остались без лидера: А. И. Гучков не прошел в Думу, М. В. Родзянко предпочел остаться ее председателем, а популярный во фракции М. М. Алексеенко не отличался крепким здоровьем, да и не хотел отвлекаться от работы в бюджетной комиссии. Противоречия во фракции проявились в первые дни работы Четвертой Думы. Октябристы оказались на распутье: одни настаивали на необходимости блокироваться с кадетами, другие – с националистами. Достигнутый компромисс с националистами вызвал резкое неприятие у многих членов «Союза 17 октября» (например, И. В. Годнева, И. С. Клюжева, Н. Н. Опочинина, Н. А. Хомякова), которые отказались баллотироваться вместе с фракцией за кандидатов вроде бы формировавшегося правоцентристского большинства. Этими разногласиями пытались воспользоваться прогрессисты, старавшиеся «переманить» к себе левых октябристов.
По словам октябриста Г. В. Скоропадского, во фракции началась «страшная грызня». С ноября 1912 года Н. А. Хомяков проводил совещания, на которые приглашались левые октябристы и прогрессисты. Там обсуждалась возможность формирования левоцентристского большинства. В декабре 1912 года Хомяков объяснял журналистам:
Уже три года, как я твердил одно – надо уходить. Разве могут сговориться люди с различной психологией, с различными взглядами на вещи. Во фракции создалось положение, что там занимались не политикой, а взаимонадувательством. Правые стремились проводить свою линию в отсутствие левых. Вместо того, чтобы заниматься примирением непримиримого, гораздо лучше работать.
19 февраля 1913 года октябрист князь С. С. Волконский писал сыну, что от фракции хотят отколоться 20-25 представителей ее левого крыла. «Но по значению это все генералы партии, а солдаты останутся с правыми октябристами».
В преддверии предстоявшей в ноябре 1913 года партийной конференции о расколе говорили все чаще. Еще в сентябре 1913 года И. С. Клюжев заявлял прессе, что «в высшей степени желательно очистить фракцию. Пусть фракция будет меньше, но единодушнее». 16 октября 1913 года правый октябрист Н. П. Шубинский заявлял, что он вовсе и не считает себя октябристом, так как лишь примыкает к «Союзу 17 октября», сохраняя за собой полную свободу голосования. Во фракции настроения постепенно радикализировались. 17 октября состоялось конспиративное собрание депутатов-октябристов, где присутствовавшие отказывались слушать представителей правого крыла партии. Несколько дней спустя правые октябристы провели консультации с Партией центра, в ходе которых они пришли к мнению о необходимости вернуться к тактике «бережения Думы» от радикализма А. И. Гучкова и его сторонников. 24 октября Н. И. Антонов, окончательно утратив всякую возможность контролировать ситуацию, сложил с себя обязанности председателя фракции.
Резолюции ноябрьской конференции партии должны были обозначить крутой поворот фракции влево. Однако для большинства депутатов-октябристов это было неприемлемо. Они категорически отказались подчиняться решению партийных структур. Конфликт между партийными лидерами и большинством фракции принял открытую форму. В декабре 1913 года Н. П. Шубинский писал, что понимал «роль депутата как выразителя собственных мыслей, взглядов и убеждений, а вовсе не как проводника чужой воли, чужих желаний и директив».
В свою очередь, левые октябристы С. И. Шидловский, Н. А. Хомяков, И. В. Годнев, Н. Н. Опочинин говорили, что «нет больше сил терпеть иго правого октябризма, пора перестать идти на поводу политики господ Шубинских и Скоропадских, пора снять чехлы и распустить октябристские знамена. Пора образовать самостоятельную политическую группу, не запятнанную политикой уступок и компромиссов, пора выступить с открытым забралом, чтобы не потерпеть нового постыдного поражения на будущих выборах». Все попытки октябристского центра найти компромисс заканчивались неудачей. Некоторые члены «Союза 17 октября» (преимущественно правого направления) не присоединились ни к одной из образованных групп, не желая противостоять партийному руководству и считаться с представителями консервативного крыла объединения. Они вошли в группу независимых. Фракции земцев-октябристов (правые октябристы) и «Союз 17 октября» (левые октябристы) окончательно конституировались в январе 1914 года.
Отношения между бывшими членами одной фракции были непростыми. В феврале 1914 года левый октябрист Клюжев, говоря от имени своего объединения, случайно назвал его группой «чистых» (вместо «истых») октябристов. Правые захохотали, а земцы-октябристы обиделись. М. М. Алексеенко при встрече с Клюжевым отказался подать ему руку: «Не хочу пожать Вас своей нечистой рукой». Е. П. Ковалевский ограничился ироничным замечанием: «Здравствуйте, чистый октябрист». В думских кулуарах земец-октябрист М. И. Арефьев укорял Клюжева за обидные слова. Мимо случайно проходил Н. А. Хомяков. Он в шутку заметил: «Так что же? Иван Семенович [Клюжев] совершенно прав. Вам действительно не мешало бы немного помыться».
ЗАКОНОТВОРЦЫ
Депутаты имели право вносить на обсуждение собственные законопроекты. Это было возможно, но сложно. Приходилось преодолевать множество препятствий. Законодательство было устроено так, что условия максимального благоприятствования имелись только для правительственных инициатив. Депутаты могли их изменять и отклонять. Они могли бесконечно долго обсуждать министерские законопроекты, побуждая руководителей ведомств к разнообразным уступкам. Однако порой народный избранник хотел предложить на
